На грани глава 8-15

ПЭЙРИНГ ИЛИ ПЕРСОНАЖИ: ИНТЕГРА, АЛУКАРД, МАКСВЕЛЛ, АНДЕРСОН, ВИКТОРИЯ, ПИП, МАЙОР, ДОК
РЕЙТИНГ: R
ЖАНРЫ: ДРАМА, ЮМОР, РАЗВРАТ
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ: СМЕШЕНИЕ ЮМОРА, АНГСТА И ХЕНТАЯ
РАЗМЕР: МАКСИ
КОЛ-ВО ЧАСТЕЙ: 15
СТАТУС: ЗАКОНЧЕНО
ОПИСАНИЕ: Неизвестный похищает указанную выше группу лиц. Смотря на часы, соизмеряйте вашу жизнь. Посвящается моему Злому Гению: спасибо за то, что ты есть.

Виктория замялась: ей еще ни разу не доводилось делить кров со своим начальником, а точнее, начальницей, а если еще точнее, то с хозяйкой своего Хозяина, возглавлявшей могущественную организацию Королевских протестантских рыцарей.
Заметила ли Интегра ее смущение, было непонятно, по крайней мере, никакой реакции не последовало. Разве что она чуть расслабилась, как будто скинула груз обязанностей.
– Проверь замок, – устало скомандовала леди Хеллсинг, сняв очки и потерев болящие глаза.
Полицейская мгновенно метнулась к двери и исполнила приказ.
– Все в порядке, – доложила она.
Интегра поморщилась:
– Не так громко, пожалуйста… И еще, мы сейчас не в особняке, можешь не вытягиваться в струнку.
– Я… как прикажете, – стушевалась Виктория.
– Попрошу, – поправила ее леди Хеллсинг, – сейчас я именно прошу.
– Да… я поняла, – неловко ответила полицейская.
Интегра села в кресло, позволяя утомившемуся от напряжения телу расслабиться.
– Может… – начала Виктория, – может вам стоит лечь? – набравшись смелости, закончила она.
– Да, – как-то отстраненно ответила леди Хеллсинг, – да, пожалуй.
– Я посторожу вас.
– Едва ли в этом есть необходимость, – слабо улыбнулась Интегра, заставляя себя встать с кресла и делая движение по направлению к широкой кровати.
– Понимаю, – кивнула полицейская, – но мой Хозяин…
– Алукард? – вздохнула леди Хеллсинг, – что он опять придумал?
– Господин приказал мне охранять вас и днем и ночью… – тихо выдавила Виктория, стараясь не смотреть на Главу организации.
– Не сомневаюсь, – дернув уголком губ, прокомментировала Интегра, – но ты вряд ли что-то сделаешь, если наш похититель решит меня куда-нибудь переместить… так что расслабься, Виктория и постарайся отдохнуть… Тебе тоже надо быть в форме утром… или ночью… Неважно, – махнула рукой леди Хеллсинг. – Тем более, здесь две кровати, – добавила она, обозревая в очередной раз пространство комнаты.
В спальне действительно было приготовлено две постели, а также два кресла у, ставшего уже традицией всех здешних комнат, камина. Никаких окон, одна дверь, маленькие коврики у мебели. Все. Никаких излишеств.
Ванна и туалет за шуршащей тканью, прикрывающей проем в стене. Все чистое, сверкающее, но… как будто выдержано в строгом стиле монастыря. Ничего отвлекающего, украшающего, задерживающего внимания.
– Вы будете спать в одежде? – изумилась полицейская, когда Интегра скинув ботинки, забралась на кровать и начала возиться с целью устроиться поудобнее.
– А что тебя удивляет? – чуть насмешливо поинтересовалась она, переворачиваясь на бок, заложив руку за голову и ослабляя галстук.
– Ну… – неопределенно протянула Виктория, – неудобно же.
– Не забывай где мы находимся, во-первых, альтернативы нет, во-вторых, тем более, что голой спать я не намерена, это в-третьих, – любезно перечислила Интегра, пристраивая очки на изголовье кровати.
Полицейская поникла:
– Простите… я не подумала…
– Ничего, – спокойно ответила леди Хеллсинг, закрывая глаза, – забыли… Доброй ночи, Виктория.
– Доброй ночи, – пробормотала ошарашенная полицейская.
Несколько минут постояв, глядя на моментально уснувшую наследницу великого рода, Виктория забралась на стоявшую рядом кровать и откинулась на подушках. Слушая мерное дыхание Интегры, полицейская сама не заметила, как уснула.

* * *

– Я не буду! – категорично и возмущенно отрезал Майор.
Доктор начал терять терпение.
– Это необходимость, вынужденная, – продолжал увещевать он.
– Ни за что!
– Майор, у нас нет выбора…
– Я никогда не унижусь подобным образом! – в голосе Майора проскользнули истерические нотки.
– Это не унижение, это военная хитрость, – попробовал схитрить Док.
– Да что бы я?! Да что бы с ними?! Ты забыл кто я?! – Майор откровенно начал психовать. – Я потом от такого позора не отмоюсь! Мне в глаза солдатам стыдно будет смотреть!! Мне, в конце концов, на могилу плевать будут!!!
Доктор растерянно моргнул.
– Не будут, – как-то отстраненно сказал он, – всех бунтовщиков повесим.
– Это позо-о-о-ор!! – взвыл Майор.
Терпение Дока лопнуло:
– Так, либо вы соглашаетесь, либо…
Майор с интересом посмотрел на своего подчиненного.
– …либо по возвращении, я как ваш лечащий врач (и когда только успел! *прим. автора), запрещу есть сладкое!!!
Реакция последовала незамедлительно.
– Ты не посмеешь!!!
– Еще как, – с недоброй улыбкой пообещал доктор, – благо, имею все права и привилегии…
Это был удар ниже пояса.
Майор возвел глаза к потолку:
– Я согласен…
– Вот и чудненько, – обрадовался Док, – завтра же все с ними и обсудим…
– Объясни, – снова заныл Майор, – ну зачем, зачем нам это надо?!
– Я уже говорил, – отрезал вновь помрачневший доктор.
– Но, но, – пытался воззвать к голосу разума Майор, – они же растреплют, все растреплют, им нельзя доверять! Они ж как бабы на базаре – все время языком чешут!!
– Значит так, – сказал, как отрезал Док, – я уже все объяснил, привел доказательства и т.д. и т.п. Если вы не соглашаетесь со мной… – его голос мягко сошел на нет, – дело ваше, а я предупредил. И если будет надо, приведу угрозу в исполнение. Решайте.
– Хорошо, – издал горестный вздох Майор.
– Значит, дискуссия окончена? – на всякий случай уточнил доктор.
– Садист, – сквозь зубы процедил Майор, – я тебе это припомню.
– У вас хороший аппетит, но плохая память, – тихо, себе под нос, пробурчал Док, – нашли, чем пугать…

* * *

– Ах, какой шанс, какой шанс, – мечтательно возвел глаза к потолку Максвелл, – был с ними со всеми расправиться, но… – он помрачнел и вернулся на грешную землю, – этот чертов голос просто не даст нам подобного совершить!
– Возможно, все не так уж плохо, – усмехнулся Андерсон, вольготно расположившись в кресле.
– Что ты имеешь в виду? – подозрительно осведомился архиепископ.
– Ну, – Александр ухмыльнулся, – во-первых, не все дойдут до финала, во-вторых, в конце, возможно, появится какая-никакая возможность с ними со всеми… – он многозначительно замолчал.
– Может, ты и прав, – задумчиво проговорил Максвелл сощурившись, – эти невежественные свиньи настолько глупы, что существует вероятность с ними, наконец, покончить, но…
Он вздохнул.
– На все воля Божья, – оскалился паладин.
Архиепископ обошел кресло, в котором расположился его подчиненный, и сел напротив.
– Если нам все же представится такая возможность, – наконец решил Максвелл, – мы ею воспользуемся.
– Ибо сказано: Nil inultum remanebit… .
– Ты прав, – рассеяно ответил архиепископ, – прав… и даже не знаешь, на сколько…

* * *

Бернадотте сначала замялся, но расслабленная поза вампира, вольготно расположившегося в кресле, и как будто начертанное умиротворение на лице Носферату несколько успокоили наемника, и он решился:
– Алукард, – Граф лениво перевел на него взгляд своих особенно пугающих в темноте, глаз. – Можешь обращаться ко мне просто по имени.
– Откуда вы знаете? – только и смог выдавить Пип, осторожно примостившись на подлокотник кресла.
– Знаю что? – усмехнулся вампир.
– Что я хотел сказать, – завороженно произнес Бернадотте, не отводя взгляда. – Читаете мои мысли?
– Еще не хватало, – пренебрежительно ответил Носферату, отворачиваясь к огню, – мне не надо читать твои мысли, чтобы знать, о чем ты думаешь, наемник.
– Значит… вы знаете, о чем я хочу у вас спросить? – Пип немного пришел в себя, и теперь в его голосе слышалась обычная, свойственная ему нагловатость.
– Знаю, – спокойно констатировал Алукард, – и что? Все равно спросишь, не так ли?
– А вы хорошо изучили людей, – заявил Бернадотте, закидывая ногу на ногу и устраивая лодыжку на коленке.
– Не действуй мне на нервы, – предупреждающе проговорил Граф.
– А иначе? – не смог сдержаться наемник.
– Сильно пожалеешь об этом, – лаконично продолжил свою мысль Носферату.
Пип почувствовал, как по коже пробежал мороз от этих слов, сказанных таким будничным тоном.
Наемнику много раз угрожали, но в этот раз… Он оказался лицом к лицу с неравным ему по силе противником, с противником, против которого у него нет ни единого шанса. Это немного пугало.
Повисла тишина, нарушаемая лишь треском поленьев в огне.
Прошло, наверное, не меньше четверти часа, прежде чем Бернадотте решил продолжить:
– Вы не ответили.
– А ты и не спрашивал, – парировал вампир.
– Спрашиваю…
Носферату некоторое время молчал, и было неясно: то ли он обдумывал ответ, то ли решил вообще не отвечать.
– Я думал, ты умнее, – наконец протянул он, – однако… ты так же глуп, как и подобные тебе.
Наемник с трудом удержался от желания вытащить пистолет и прострелить этому зарвавшемуся, заносчивому вампиру голову.
– Неужели, ты и вправду мог подумать, что полицейская может интересовать меня как женщина?
В голосе Графа прозвучало что-то очень похожее на досаду.
– Если бы это было так, едва ли я разрешил бы вам встречаться, – Алукард мрачно посмотрел на застывшего Бернадотте и дьявольски улыбнулся. Улыбкой самого Сатаны.
– Вы знали, – утвердительно сказал Пип, ухмыляясь, – конечно… вы знали.
– Я. Знаю. Все. Всегда, – раздельно проговорил вампир, делая акцент на каждом слове, – запомни это на будущее, наемник… и никогда не забывай.
– Я запомню, – издевательским тоном выговорил Бернадотте.
– Твоя жизнь весит сейчас на волоске. И у тебя есть пять секунд, чтобы исправиться, в противном случае, не обижайся, – кровожадно закончил Граф, не делая, однако, ни одного движения, – время пошло…
Наемник подскочил.
– Я беру свои слова обратно, – ноль внимания, – я извиняюсь, – никакой реакции, – я учту все, что вы сказали на будущее, – Алукард нырнул рукой в складки плаща, – черт возьми, что вам еще нужно от меня услышать? – вскипел Пип. Страх отступил, оставляя место гневу.
– Хорошо, – довольно, как сытый зверь, тихо произнес Носферату, возвращая руку обратно на подлокотник кресла. – Ты, как оказалось, не такое ничтожество, каким кажешься, это обнадеживает…
Бернадотте незаметно перевел дух.
– Почему вас волнует моя персона? – осведомился наемник.
– Твоя, – выделил голосом Носферату, – меня не волнует… А вот на полицейскую я имею вполне конкретные планы.
– Какие?
– Не твое дело, – холодно отрезал Граф. – Сейчас, я сохранил тебе жизнь, но это не означает, что так будет всегда.
– Тогда убейте меня сейчас, – ухмыльнулся Бернадотте.
Алукард разразился хохотом, от которого у наемника поползли мурашки по коже.
– В свое время, может быть, – отсмеявшись, пообещал Носферату, – а сейчас я рекомендовал бы тебе сон.
– Заботитесь? – саркастически поинтересовался Пип.
– Вряд ли, – сверкнув глазами, ответил вампир, – просто хочу насладиться тишиной…
– Для этого можно было пойти по предложенному мною варианту, – негромко проговорил Бернадотте.
Граф снова разразился хохотом:
– Не искушай меня, наемник, не искушай…

***

Дверь сорвалась с петель: Интегра подняла взгляд. Она полулежала в кресле и читала какую-то книжку. Время было за полночь, спать хотелось ужасно, но ей так не нравилось ложиться без него.
Однако, взглянув на своего дорогого вампира, леди Хеллсинг подавила в себе желание рассмеяться. И было от чего: Алукард был буквально по уши в грязи, так что хватило одного взгляда, чтобы понять: отчистить одежду с помощью регенерации просто невозможно.
Громко топая, оставляя позади себя на полу комки земли, Граф прошел в ванну. Захватив полотенце, Интегра зашла за ним.
Буквально пошвыряв с себя одежду, Алукард встал под душ, и пока леди Хеллсинг помогала ему смыть грязь, Лорд хранил молчание взятого в плен партизана, и было ясно почему – похоже, кто-то умудрился довести ее мужчину до состояния неконтролируемого бешенства. Поэтому она не спешила лезть с вопросами и комментариями, не имея ни малейшего желания почувствовать на себе весь арсенал пыточных заклинаний Алукарда.
Тот еще раз мрачно на нее посмотрел и вдруг, крепко обхватив ее за талию, притянул к себе под душ. Интегра вскрикнула:
– Ты что делаешь?! Я одета!!
– Это легко исправить, – как-то угрожающе произнес Граф, спешно стаскивая с нее уже намокшую и прилипшую к телу одежду.
Покончив с раздеванием, Алукард вновь притянул ее к себе…
В душе они пробыли еще очень долго…

Уже лежа в кровати, прижавшись к вампиру и уткнувшись ему в плечо, Интегра сонно пробормотала вопрос, мучивший ее на протяжении вечера:
– Так откуда ты такой “чистый” появился?
Алукард коснулся ее щеки, потом мягких от поцелуев губ и тихо выдохнул:
– Какая разница?
– Мне интересно, – зевнув, ответила леди Хеллсинг.
– Скажем так, на задании случился инцидент… Но в итоге, я все уладил…
– Скорее, упокоил, – чуть улыбнувшись, прокомментировала Интегра, чувствуя как руки вампира, нежно обнимают ее, скользя по разогретому телу. Уже проваливаясь в сон, она подумала, что надо бы расспросить поподробнее, но… усталость взяла свое, и сознание, выбросив белый флаг, сдалось в плен Морфею.

Интегра раскрыла глаза и села в кровати. Вокруг царила полная темнота, разве что у камина огонь сумел отвоевать себе кусочек света и заставлял тьму отбрасывать пляшущие тени, которые, словно в немой злобе, пытались пробиться и погасить этот светоч, непонятно как поддерживаемый чьей-то злой волей.
– Сон? – сама себя спросила леди Хеллсинг. В тишине ее собственный голос показался ей испуганным. – Всего лишь…
– Леди Интегра? – взволнованный голос полицейской прозвучал совсем рядом, – вы в порядке?
– Да, – тихо прошептала Интегра. – Все в порядке…
– Вам приснилось что-то нехорошее? – участливо спросила Виктория.
– Не знаю, я уже ничего не знаю, – как-то в замешательстве произнесла леди Хеллсинг. – Мне надо поспать, – выдохнула она.
– Да… наверное, – согласилась полицейская.
Интегра снова прилегла на кровать и свернулась клубочком. Весь вечер она гнала от себя то, что ей показал голос. Она сумела обмануть всех: искариотов, миллениум даже Алукарда, но… не себя.
Дурной сон? Леди Хеллсинг усмехнулась. В том-то и деле, что нет. Ей было хорошо, очень хорошо и, что самое пугающее, привычно. Так, словно все, что пронеслось в ее сознании не вызывало никаких вопросов, было нормально и естественно.
“Это все из-за сегодняшних событий”, – попробовала успокоить себя Интегра.
– Алукард, – вдруг неосознанно выдохнула она для себя.
И словно Он появился рядом. И от его фигуры веяло спокойствием и силой, способными защитить ее от всего, даже от него самого. И она приблизилась к нему… А может… просто снова уснула…

* * *

Собранье зол его стихия.
Носясь меж дымных облаков,
Он любит бури роковые,
И пену рек, и шум дубов.
Меж листьев желтых, облетевших,
Стоит его недвижный трон;
На нем, средь ветров онемевших,
Сидит уныл и мрачен он.
Он недоверчивость вселяет,
Презрел он чистую любовь,
Он все моленья отвергает,
Он равнодушно видит кровь,
И звук высоких ощущений
Он давит голосом страстей,
И муза кротких вдохновений
Страшится неземных очей.

Таково его прошлое…

Алукард бросил на нее опасливый взгляд. Он боялся. Боялся того, что прочтет в ее глазах. Для него это было почти равносильно смерти. И он не ошибся.
– Пошел к черту! – озлобленно выплюнула Интегра.
Граф молчал. Ему нечего было ей сказать, а оправдываться он не привык. Оставалось только смотреть.
Она отвечала ему яростным взглядом синих глаз.
– Убирайся, видеть тебя не желаю, – с отвращением добавила леди Хеллсинг, отворачиваясь от него и прекращая состязание взглядов. Силы были неравны.
– Хозяйка… – Алукард вздохнул.
Надо что-то сделать. Надо что-то сказать, но… у него нет сил. Просто нет на это сил.
Слишком много было поставлено на карту, слишком высоки были ставки… Слишком большим оказался проигрыш…
– Как ты смеешь ко мне обращаться?! – резко повернувшись, вспыхнула Интегра, забыв о своем намерении не смотреть на вампира.
Волосы разметались, дыхание вырывалось из груди какими-то судорожными толчками, а в глазах застыли слезы. Слезы, которым не суждено было скатиться по щекам. Потому что гордость – это грех. Потому что люди не идеальны. Потому что она тоже. Человек. Всего лишь человек со своими слабостями… ничего с этим не поделаешь.
– Интегра, – он смотрел на нее, сохраняя спокойный и невозмутимый вид, но… внутри все разрывалось от бессилия что-то изменить.
Ему хотелось расколошматить всю мебель в особняке, если бы это только помогло. Ему хотелось убить кого-нибудь, чтобы избавится от своих эмоций, выплеснуть свою ярость.
С какой-то иронией, он подумал, что, наконец, понял, почему люди накачиваются спиртным. Все просто: они хотят уйти, забыться, отрешиться от своих чувств. Ну что ж, алкоголь как ничто другое решает сию проблему. Вот только не в его случае.
– Пошел к черту! – раздельно повторила Интегра, выходя из кабинета и громко хлопая дверью.
Он остался один.
…Пусть я кого-нибудь люблю…
В который раз?
…Любовь не красит жизнь мою…
Сколько еще ему предстоит оставаться один на один с этой нечеловеческой болью?
…Она как чумное пятно…
Говорят, дорога в ад вымощена благими намерениями.
…На сердце, жжет, хотя темно…
Говорят, время лечит.
…Враждебной силою гоним…
А еще говорят: не бывает окончательных поражений.
…Я тем живу, что смерть другим…
Но не в его случае.
…Живу – как неба властелин -…
Его проигрыш можно сравнить со смертным приговором, произнесенным бесстрастным судьей, но вот парадокс: нет приговора, которого нельзя обжаловать.
…В прекрасном мире – но один…
Вопрос лишь в том, кто выступает в роли твоего адвоката.
Не рискуя всем, вы рискуете еще больше. Проблема в том, что он УЖЕ рискнул…
Рискнул и проиграл все. Сокрушительно поражение, отнимающее силы бороться.
А значит, и жить, ибо жизнь есть действие, а действие есть борьба
Вопрос лишь в том, остается ли надежда.
Проблема в том, что он уже давно потерял эту надежду и забыл значение этого слова.
Что нас ждет? Какой нам уготован путь?
…Увы, своими же делами преграды ставим на пути…
…Наверное… так оно и есть…

Резко дернувшись, Алукард открыл глаза, из которых немедленно что-то закапало.
Он провел рукой по лицу, уже догадываясь, что увидит. Кровь. Его слезы.
– Опять сон? – чуть удивленно вслух спросил вампир. – Они стали сниться мне слишком часто, – завороженно глядя на испачканную белоснежную перчатку, констатировал Носферату.
Он усмехнулся, словно желая вырваться из состояния, когда просыпаешься и понимаешь, что видел сон, но осадок от увиденного не дает спокойно обдумать несуществующую реальность.
Граф перевел взгляд на огонь:
– Я не проиграю, – тихо прошептал он. – Не в этот раз…

Глава 9

Утро было одинаковым для всех. Как только пленники встали и привели себя в порядок, знакомый белый туман переместил их всех в общий зал, где они успели побывать вчера.
– Доброе утро, – бодрым тоном поприветствовал голос собравшихся, удачно делая вид, что не заметил зевающего Майора, злого, невыспавшегося Дока и постоянно трущего глаза Бернадотте.
– Надеюсь, вы все хорошо выспались и готовы к продолжению Игры, – так же радостно продолжил голос.
Алукард и Интегра как-то синхронно переглянулись, вспоминая свои сны… и так же синхронно отвели взгляд.
– Ну-с, кто будет следующей жертвой? – осведомился фантом.
Максвелл поймал себя на мысли, что буквально хочет показать пальцем на своих соседей.
“До чего меня довели”, – огорченно констатировал он.
А невидимка как будто задумался.
– Пожалуй это будет… а точнее, будут… Виктория и Пип…
– Черт! – выругался наемник, прежде чем его и полицейскую поглотил белый дым.

* * *

Бернадотте огляделся: совершенно темный и мрачный коридор, теряющийся в дальнейшем мраке.
– Капитан, а где мы? – чуть боязливо спросила Виктория.
“Девчушка”, – подумал наемник и… улыбнулся. Став вампиром, Серас так и не научилась не бояться незнакомых мест и темноты… как бы странно ни выглядело такое поведение для неживой.
– С каких пор мы снова на “вы”? – шутливо поинтересовался он.
Полицейская смутилась.
– Я… забыла…
– Я так и понял, – улыбнулся Пип.
– Ну что? – голос как всегда вклинился в начатый разговор с грацией слона в посудной лавке. – Уже догадываетесь, в чем будет состоять ваше задание?
– Честно говоря, не совсем, – ответил наемник, оглядываясь в поисках того, что могло бы навести его на какую-нибудь мысль.
– Эх, что за молодежь пошла, – притворно вздохнул голос, – ничего-то вы не знаете, даже догадки строить не хотите…
– Кончай разглагольствовать, – невоспитанно прервал ударившегося в воспоминания фантома Бернадотте.
Невидимка не то хрюкнул, не то хихикнул.
– Значитца так, – он перешел на официально-деловой тон, – у меня в доме завелись всякие паразиты, поэтому вы поможете мне от них избавиться.
– А где связь-то? – полюбопытствовала Виктория.
– О-о-о, связь самая прямая, – оживился голос, – во-первых, вы профи в своем деле, во-вторых, вы у меня в плену.
– Железная логика, – хмыкнул Пип.
– Ну, так как?
– А куда деваться-то? Я так понял, выбора у нас нет, – почесал в затылке наемник.
– Это точно, – с удовольствием подтвердил фантом, – выбора у вас нет… Итак, видите маленькое переносное устройство, напоминающее смесь компьютера с ноутбуком?
Полицейская и Бернадотте как по команде уставились на из ниоткуда взявшийся ящичек с плазменным экраном.
– Видим, – хором ответили они.
– Замечательно… Это устройство определит, если вы вдруг, невзначай, случайно заразитесь.
– Чем?!
– Ну-у-у, – неопределенно протянул голос, – мало ли заразы скопилось?
– А что из себя представляют эти паразиты? – не растерялся наемник.
– Ну-у-у, – снова замялся голос, – увидите… Что еще? Ах да! Оружие, в правом углу…
– А если мы вдруг чем-нибудь заразимся? – встряла Виктория.
– Заразитесь? – недоуменно переспросил голос. – Гм… ну, значит, заразитесь, бывает, как говорится! – радостно закончил фантом.
– Но… – возмущенно начали в два голоса полицейская и Пип.
– Все, все, все! Оставляю вас вдвоем, – шутливо прервал их невидимка, – наслаждайтесь!
– Чем?! – хором проорали Виктория и Бернадотте.
– Друг другом, конечно, – удивляясь их тупости, пояснил голос. – До скорого!

* * *

– Ты что-нибудь поняла? – обратился Пип к потрясенной полицейской.
Та покачала головой.
– Ясно, он просто псих, – вынес неоспоримый вердикт наемник.
– Спорить не буду, – согласилась Виктория, направляясь к указанному голосом углу.
– Симпатично, – оценила она, подхватывая оружие. Бернадотте присвистнул:
– Не хило!
Да, это было не просто оружие. Это было ОРУЖИЕ. Харконнен по сравнению с ЭТИМ казался игрушечным пистолетиком.
– Я начинаю задумываться, – протянул Пип, – что это за паразиты такие?
Полицейская передернулась:
– Скоро узнаем, – “обнадежила” она.
– За что тебя люблю, так за неиссякаемый оптимизм, – пробормотал Бернадотте, подхватывая с пола что-то очень большое, громоздкое, с кучей прицелов, несколькими обоймами, кучей запасных магазинов и с несколькими спусковыми крючками.
– Единственное, что я знаю точно, будет весело, – констатировал наемник.
В общем-то, он был недалек от истины. Как оказалось.

***

– Это он называет паразитами?! – почти истерически заорал Пип. – Мне страшно тогда представить, что этот псих называет проблемами!!
В узком коридорчике, где очень “удачно” засели – а попросту говоря, застряли – наемник и полицейская было жарко. Нет, не в том самом смысле.
На них лезли тараканы, длиной приблизительно два метра и не меньше одного в ширину.
Хотя назвать их тараканами, таким домашним именем, вряд ли было возможно.
С блестящей шкурой, непробиваемой абсолютно ничем, с “дивными” кручеными рогами, не менее залихватскими усами, брызжущие ядом, а попросту, нерастворимой серной кислотой, оставляющие за собой какой-то святящийся след, этакую дорожку, с мохнатыми лапами и, что самое интересное, с голодными плотоядными глазами, в которых явственно читалось: “Еда!”. В смысле: “Жрачка!” Причем халявная – эти существа крайне мало были похожи на домашних, мирных существ, отзывающихся на тараканчиков.
– Они еще и плюются чем-то!! – ахнул Бернадотте.
– Еще один слева!! – заорала ему в ухо Виктория.
– Сам вижу, – огрызнулся наемник, – пригнись!!
Прямо над тем местом, где недавно находилась голова полицейской, что-то просвистело и шмякнулось о пол.
– Яд, – тупо прокомментировала Виктория, перезаряжая свое оружие без названия.
– Кажется, он сейчас еще один залп готовит, – чуть побледнел Пип, глядя в один из прицелов.
– Ложись!!! – крикнул он, увлекая полицейскую на пол и наваливаясь на нее сверху.
Что-то обожгло кожу, расплавив одежду. Бернадотте посмотрел: прямо на руке ткань буквально расползалась по ниточкам, открывая взгляду кровоточащую ранку.
Наемник длинно и витиевато выругался.
– Тебя задело? – Виктория выбралась из-под него и широко раскрытыми глазами уставилась на ранение Пипа.
Он посмотрел на нее, отвечая на невысказанный вопрос. И с изумлением увидел, как вспыхнули красным цветом некогда голубые глаза полицейской.
– Опа! – только и сумел выдать Бернадотте. – Интересный эффект, надо запомнить, как она доходит до этого состояния… Жутко возбуждающее зрелище…
Оставаясь верным себе, бормотал наемник, наблюдая как Виктория почти вручную расправляется со зверюгами.
– Как некстати, – покосился на оттопыривающиеся штаны Пип. – Ну почему так всегда? Когда не время и не место? – страдальчески вздохнул он, перебрасывая косу на грудь и пытаясь ею прикрыться от зоркой подруги.
– Не везет, так не везет… А так хотелось…

* * *

– Не мешай, – перебила наемника Виктория, читая инструкцию на упаковке, – Та-ак… Возьмите у пациента кровь. Желательно из вены. Любопытно.
Порывшись в аптечке, Серас извлекла одноразовый шприц. Виктория плотоядно усмехнулась, вскрыла упаковку и покосилась на странно побледневшего Бернадотте.
– Давай вену.
– Почему вену? – наемник поерзал в кресле. – Возьми из пальца.
– Ты что, боишься? – изумилась Виктория.
– Ничего я не боюсь, – отвернулся Пип. – Действуй, девчушка.
Виктория с видимым наслаждением выцедила из наемника полкубика крови и вновь сверилась с инструкцией:
– Черт!
– Что случилось?
– Предварительно надо было вколоть специальный препарат.
– И что это значит? – поинтересовался Бернадотте, бережно поглаживающий пережившую тяжелое испытание руку.
– Нужна повторная процедура.
– Крови больше не дам!
– Жадина.
– Вампир!
Виктория рассмеялась, сняла со шприца иглу и осторожно вставила стеклянный цилиндр в приемник анализатора. Монитор компьютера бодро зажужжал. Наконец высветился результат. Виктория нахмурилась. Пип затаил дыхание и чуть дрогнувшим голосом осведомился:
– Ну что там?
Виктория сделала эффектную паузу и разразилась хохотом:
– Порядок! Ты не заражен!
Бернадотте издал вдох облегчения:
– Пронесло!
Виктория еще раз оглядела рану, нанесенную тараканом.
– Повезло, – прокомментировала она.
– Я вообще везунчик, – подмигнул ей наемник.
– За работу, везунчик! – хмыкнула Серас, подхватывая оружие и проскальзывая дальше по коридору. Пип на секунду вскинул глаза вверх и только после этого последовал за вампиршей.
Про поцелуй даже бессмысленно было заикаться.
“Вот-вот и думай о том, что ты мужчина и твоя святая обязанность защищать женщин”, – скептично подумал Бернадотте, мрачно глядя куда-то в нижнюю часть тела Виктории, маячащую у него перед глазами, и как нарочно в мини-юбке, самом лучшем элементе женской одежды. Которую даже не надо снимать, достаточно просто поднять и…
Мечты наемника были бесцеремонно прерваны Викторией:
– Это… все я? – странно севшим голосом поинтересовалась она.
– Ну да, – оглядывая широкий, весь усеянный трупами, коридор, подтвердил Пип.
Полицейская громко сглотнула.
– Знаешь, – наклонившись к ее уху, интимно зашептал Бернадотте, – ты была невероятно…
– Молодцы! – голос прервал наемника, заставив того кисло поморщиться. – Великолепно! Большое вам спасибо! Я так рад… уф, одной головной проблемой меньше…
– Это все? Больше мы вам не нужны? – раздраженно спросил Пип.
– Ммм, нет, но так уж и быть, – чувствуя, что сейчас на него изольется поток негатива и нецензурных выражений, быстро вставил фантом, – на сегодня можете отдыхать…
Белый дым, появившийся, как обычно, из ниоткуда, надежно укутал своим непроницаемым покрывалом полицейскую и наемника, чтобы через минуту доставить их в общую гостиную. Ну, по крайней мере, они должны были там появиться…

 

Глава 10

Максвелл саркастически улыбался. Давно ему не было так хорошо: мало того, что организация Хеллсинг и Миллениум попали к этому маньяку вместе с ним, так еще и какая возможность! Этот психопат сделает всю грязную работу по устранению недругов Ватикана, а он, вроде как, и не при чем…
Архиепископ обвел всех умиротворенным взглядом: Майор, которого, как оказалось, крайне легко вывести из себя, в состоянии полной прострации; Хеллсинг, очевидно, как следует тронувшаяся умом, подозрительно молчалива; Алукард…
Максвелл сбился, вспомнив, что гнусный вампир умеет читать мысли. К счастью для него, упомянутый выше добрым словом Носферату, мысленно явно был далеко: задумчиво созерцая ножку стола и чуть покачивая ногой в начищенном сапоге, Граф вряд ли бы стал утруждать себя идеей просматривания мыслей священника.
Архиепископ подавил в себе желание воззвать к Богу и поблагодарить за такую возможность.
“Это даже лучше, чем устраивать диверсии”, – с каким-то детским ликованием подумал он.
– Значит так, – голос появился, заставив собравшихся разом вздрогнуть и оторваться от своих мыслей. – Пока Виктория и Бернадотте развлекаются…
– Развлекаются? – помертвевшим голосом переспросил Майор.
– …Мы продолжим Игру, – не обращая внимания на готового расплакаться Майора, продолжил фантом. – Архиепископ, прошу на выход…
Максвелл изящно встал, поправил крестик на цепочке и с показным высокомерием протянул:
– Тогда не будем тянуть…
Невидимка хмыкнул:
– Дерзите?
– Еще не хватало, – пренебрежительно махнул рукой архиепископ.
– Знаете что, – разозлился голос, – вы тут не у себя дома находитесь, и я не ваша дама, смею заверить даже не жена и не любовница…
Интегра дернула уголком рта, Майор расхохотался, мигом забыв о полицейской, Доктор вежливо улыбнулся и только Андерсон сохранил невозмутимость.
– … Так что следите за своим тоном, – закончил фантом. – Вам все ясно?
– Вполне, – процедил Максвелл.
– Отлично.
Белый дым окутал фигуру архиепископа, увлекая того в никуда.

* * *

– Итак, – голос подождал, пока Максвелл усядется в кресло, и только тогда начал, – поговорим?
– Можно подумать, я могу отказаться, – брезгливо дернул плечом архиепископ.
– Ну почему же? Можете молчать, если вам будет угодно… или умереть. Что предпочтете? – галантно осведомился невидимка.
– О чем вы хотите поговорить? – помолчав, спросил Максвелл.
– О вас, в частности, – просто ответил голос, – поправьте меня, если ошибаюсь, но вы, кажется, возглавляете организацию Искариот?
– Именно, – склонил голову архиепископ, – вы хотите поговорить о моей работе?
– Нет, – ухмыльнулся голос, – я и так все про нее знаю.
– Неужели? – скривился Максвелл, – позволю себе не поверить, я…
– Вы возглавляете организацию Искариот, в частности, Тринадцатый Отдел Специальных Сил Ватикана. Под вашим руководством – по меньшей мере, четыре самых влиятельных ордена. Сказать какие? – не дожидаясь утвердительного ответа, фантом невозмутимо продолжил, – Отряд рыцарей-мечников, отряд рыцарей ордена Калатрава, отряд рыцарей ордена Святого Стефана, отряд рыцарей Мальтийского ордена, стоит также упомянуть французский Амьен… Сказать численность войск? Или общее количество людей, занимающих самые высокие посты? А может, мне назвать их имена, должности, семейное положение, их доходы, расходы, разрабатываемые ими операции?
– Хватит, – архиепископ сжал руки, так что ногти на пальцах стали белого цвета. – Откуда? – тихо спросил он, не надеясь на ответ.
– Неважно откуда, – спокойно ответствовал голос, – я вас убедил? Или, может, мне стоит продолжить, чтобы вы, наконец, прониклись серьезностью момента?
– Я… Да, – Максвелл сделал глубокий вдох.
– Могу вас успокоить, – холодно произнес невидимка, – кроме меня эти данные больше никто не знает.
– Почему я должен вам верить? – мрачно спросил архиепископ.
– Не верьте, – безразлично парировал фантом, – у меня нет ни сил, ни времени, ни желания вам что-либо доказывать. Единственное что: смею взять на себя ответственность и скажу, что об этой информации вашим противникам если и станет когда-нибудь известно, то уж точно не от меня.
– Умеете успокоить, – криво усмехнулся Максвелл.
– Это всегда было моим главным достоинством, – позволил себе лесть в свой же адрес невидимка.
Повисла тишина.
Архиепископ помассировал ноющие виски, с отвращением ощущая, что затылок начал наливаться тупой свинцовой тяжестью.
– Выпейте, – перед Максвеллом появились запыленная, вся в паутине, бутылка виски и стакан. – Полегчает.
– Какой год? – без интереса спросил священник.
– Не знаю. Старые запасы.
Заметив, а может быть, почувствовав опасение архиепископа, фантом заметил:
– Пейте спокойно, у меня нет намерения вас отравить, кажется, мы это уже выясняли.
– Я вам все равно не доверяю, – отрезал Максвелл, доверху наполняя стакан и принюхиваясь к янтарной жидкости.
– Как вам будет угодно, – несколько рассеянно ответил невидимка.
– Почему вы стали тем, кем стали? – спросил голос, когда живительная лечебная влага исчезла в глотке архиепископа.
Максвелл пожал плечами. Ему хотелось сказать, что он не понял вопроса, или вообще уйти от него, но интуиция говорила, что лгать невидимому собеседнику опасно, а сменить тему, если невидимка сам не захочет, не получится.
– Не помните или не знаете? – продолжил допытываться фантом.
Архиепископ задумался:
– Не знаю, – наконец выдал он.
– Лже-е-ете, – с какой-то снисходительностью протянул голос.
– С чего вы решили? – раздраженно задал вопрос Максвелл.
– Я знаю вас…
– …Рискованное заявление…
– …даже лучше, чем вы сами…
– …такое просто невозможно…
– …а потому, смею утверждать…
– …какая самонадеянность…
– …даже не так: утверждаю, заявляю и констатирую…
– …кто вы такой?..
– …вы лжете мне…
– …кто вы, черт вас возьми?!
– …причем довольно неумело…
– … вы – дьявол, – скривился от омерзения архиепископ.
– Дьявол? – вкрадчиво переспросил голос, – неужели? А кто тогда вы? Убивший, отправивший на смерть несметное количество людей, вербующий новых сотрудников, заражая их своей поганой идеологией… Это только начало длиннющего списка ваших дел, а я знаю их все. И после этого вы утверждаете, что я – дьявол? Нет. Я не дьявол и не сатана, я не безумец и даже не смерть… Я – это просто я. Вы так рьяно пытались заставить меня замолчать, уводя разговор в другое русло. Неужели боитесь меня? Той правды, что я могу вам поведать? Правда. Вся правда о вас. Какая есть. Не приукрашенная, не выдуманная, но истинная…
– Вы такой же чуши наплели и Андерсону? – вдруг спросил Максвелл.
– Нет, я не настолько глуп, чтобы взывать к его совести, и не настолько наивен, чтобы предполагать, что смогу его изменить.
– Тогда о чем вы с ним говорили? Я видел по его глазам: что-то случилось. Что вы ему сказали?! – уже с трудом сдерживая себя, прорычал архиепископ.
– Я лишь заставил его задуматься, по тому ли пути он идет, – отрешенно ответил невидимка.
– Electa una via, non datur recursus ad alteram*… – холодно произнес Максвелл.

(* Избравшему один путь, не разрешается пойти по другому – “прим. автора”)

– Возможно, однако, выбор никто не отменял, – спокойно парировал голос.
– У служителей церкви нет выбора, – отрезал архиепископ, – это плата, взимаемая с нас за приближенность к Богу.
– Бред, – усмехнулся фантом, – это почти равнозначно тому, как некоторые люди жалуются: как же так? Дескать, Бог есть, но в мире столько зла? Почему же столько людей, избравших темный путь?
– И что же вы можете ответить на это? – язвительно поинтересовался Максвелл.
– Мы были созданы по образу и подобию Божьему, нам был дан великий дар – жизнь. И вместе с ним еще один, называемый свободой. Мы вольны делать, что хотим. У нас есть выбор. Это и отличает нас от животных, – невозмутимо, но с ощутимой прохладцей ответил фантом. – Однако мы увлеклись… Остановившись на том, почему вы стали тем, кем сейчас являетесь, стоит перечислить основные мотивы, побудившие вас стремиться к этому назначению… Итак… Помимо ваших амбиций, алчности, жажды власти, мне кажется, вы совсем позабыли об одном факторе. Очень важном факторе…
– О чем вы? – нахмурился архиепископ.
– Не помните? – скорее констатируя, чем вопрошая, сказал голос. – Я помогу вам…
Интонация невидимого собеседника как будто смягчилась. И не только она. Комната стала странно расплываться, все звуки исчезли, а время замедлило бег, чтобы с бешеной скоростью помчаться в прошлое…
И он увидел…
* * *

– Пойми, ты ничего не можешь сделать…
Максвелл вздрогнул.
“Ничего, ничего, ничего”, – эхом пронеслось у него в голове.
– Почему? – задал он детский вопрос, уже предчувствуя что-то плохое, что отзовется в его груди щемящей болью.
– Потому что это не в твоих силах, не в твоей власти. Смирись. Никто не сделал бы большего. Твоя совесть чиста.
– Нет!
– Да. Ты и сам это знаешь.
Худощавый мальчик с фиолетовыми глазами опустил голову и глухо пробормотал:
– Я сделал недостаточно… Я мог бы! Я мог бы сделать больше!
– Нет, ты не Бог, запомни это, запомни, Энрико. И никогда не забывай. Это недопустимо. Это опасно.
– Но… но…
– Хватит, – голос настоятеля сделался жестче. – Ты не можешь заставить людей делать то, что угодно тебе, ты не можешь заставить их быть счастливыми, если они сами этого не захотят.
– Я… я могу попытаться…
– Вмешательство в человеческую природу, стремление перекроить жизнь по своему разумению преступно и нелепо…
– Мир бурлит ненавистью, в нем все путано и противоречиво, – почти неразборчиво ответил мальчик. – Я могу принести добро, я чувствую это… Я могу показать людям красоту…
– Ты забываешься, Энрико… Красота есть не только страшная, но и таинственная вещь. Тут дьявол с Богом борется, а поле битвы – сердца людей…
– Но разве красоты недостаточно, чтобы спасти мир? – мальчик поднял глаза от земли и прямо посмотрел на настоятеля.
– Увы, нет, – священник покачал головой, – мир спасет неотразимость безоружной истины, притяжение ее примера…
– Мы говорим о мире, но как его можно спасти, не спасая людей?
– Ты… не смирился, не правда ли, Энрико?
– Нет, – честно покачал головой мальчик, – я знаю, как надо правильно жить…
– Никогда! – вдруг резко выкрикнул настоятель, – никогда, ни при каких обстоятельствах никому не говори, как надо жить!
– Но… почему? – глаза мальчика расширились от удивления, – если я знаю, как будет лучше…
– Потому что сейчас в тебе говорит гордыня, Энрико. А знаешь почему? Тебе не хватает смирения. Смирения понять, что не все в этой жизни делается согласно твоей воле, не все подчиняется твоим желаниям. Пусть даже несущим добро. Эксперименты над людьми никогда еще не приносили ничего хорошего…
– Я не говорю об экспериментах! – вскипел мальчик.
– Немедленно сбавь тон, – командным тоном приказал настоятель.
– Простите, – Энрико потупился, но продолжил развивать свою мысль, – если бы в свое время Джем послушал меня…
– Он сделал выбор. Ты не в праве его осуждать.
– Но…
– Да, ты был прав, но это ровным счетом ничего не значит…
– Как это?
– Ты не Бог, ты не можешь знать, как будет лучше. Ты можешь ошибиться. И ходишь по краю… Сейчас, Энрико, ты стоишь на грани…
– На грани? – непонимающе переспросил мальчик.
– Да, на грани… Именно сейчас решается твоя судьба. Формируются твои принципы, убеждения, в соответствии с которыми ты будешь жить… Сделав раз неправильный выбор, ты сорвешься в пропасть… Из которой нет возврата… Поэтому, поэтому я и многие другие священники ведут с вами беседы. Мы поддерживаем вас, направляем, не даем оказаться…
– А я оказался, – констатировал Энрико. Но в его голосе не чувствовалось ни капли страха или сожаления.
– Оказался, – согласился священник, – так уж вышло, мальчик. Ты хочешь большего. Большего, чем дано всем остальным людям.
– Это… плохо?
– Как бы я хотел знать ответ на этот вопрос… Но я не знаю, прости.
– И что мне теперь делать? – как-то отрешенно спросил Максвелл.
– Выбирать, – просто ответил настоятель. – Тебе надо сделать выбор…
– А если я ошибусь? – тихо поинтересовался мальчик, глядя куда-то вдаль, на стены монастыря.
– Все допускают ошибки, и все за них платят…
– Почему? Почему мы вынуждены всегда сомневаться? – с каким-то внутренним отчаянием задал вопрос Энрико.
– Потому что только мертвые свободны от сомнений…
– Тогда я сделаю. Я сделаю выбор.
Настоятель заглянул в глаза стоящему перед ним мальчику. В фиолетовых глазах плескались решимость и непоколебимая твердость.
Священник внутренне перекрестился. Этот маленький человечек говорил и рассуждал так, что ему, немало повидавшему на этом свете, становилось не по себе. Было в этом мальчике что-то такое… заставляющее прислушаться к нему, внять его убеждениям.
Такие люди обычно либо спасают мир, либо толкают его в пропасть безумия. И вопрос лишь в том, что они выберут… какое направление…

– Да, – повторил Энрико, – я сделаю выбор. Правильный выбор, потому что я знаю… я знаю, что надо делать…

***

– Увидели? – вкрадчиво поинтересовался голос.
– Да, – Максвелл спрятал лицо в ладонях.
– Я думаю, нет смысла задавать вам какие-то вопросы? Ведь вы сделали выбор… В тот самый день… День, определивший вашу жизнь, вашу судьбу, вас самого…
– Я не жалею, – архиепископ поднял голову и посмотрел перед собой затуманенным взглядом, – я ни о чем не жалею…
– И вы действительно считаете, что своими делами, своими поступками, своим существованием сделали мир лучше? Сделали жизнь людей счастливее.
– Да, – с вызовом ответил Максвелл. – Я уверен.
В фиолетовых глазах отразилась полная уверенность в произнесенных словах.
Этот человек не был фанатиком своего дела. Нет. Отнюдь. Он просто знал. Он знал, как надо…

Глава 11

Бернадотте улыбался. Помимо своей воли. Вопреки желаниям, обстановке и ситуации.
Он смотрел на Викторию и сам не понимал, что заставляет его не отводить взгляд, замечать малейшее ее движение, ловить постоянно меняющиеся эмоции на ее лице.
Искать лукавую улыбку, сосредоточенный прищур глаз, незаметное пожатие плечами…
Капитан Диких гусей любовался… и ловил себя на том, что не хочет останавливаться, не хочет занять свой ум чем-то другим.
“Наверное, это и есть любовь”, – невесело подумал Пип… и снова улыбнулся.
– Чему вы улыбаетесь? – обернувшись, подозрительно спросила полицейская.
– Ты, – привычно поправил ее наемник, – мы перешли на “ты”.
– Ну… да, – согласилась Виктория, опуская глаза и чуть усмехаясь.
– Весело просто тут, – решил как-то оправдаться Бернадотте, хлопая себя по карманам в попытках отыскать сигареты. Когда он волновался, он всегда много курил. Сейчас он почему-то нервничал… Как обычно, впрочем. Стоило ей вот так пристально на него посмотреть.
Полицейская растерянно кивнула и начала с преувеличенным вниманием разглядывать стену.
– Почему мы не переместились? – наконец, спросила она. Просто так, чтобы нарушить повисшую тишину.
– Не знаю, – хмыкнул Бернадотте и поежился, – холодно здесь, однако…
Виктория отвернулась.
– Да, – ее голос прозвучал как-то напряженно, – наверное.
– Ты не чувствуешь холода! – осенило наемника. И он тут же проклял свою несдержанность. – Прости, – неловко извинился Пип, – я не хотел…
– Ничего, – с достоинством отозвалась полицейская, поворачиваясь, – все в порядке…
– Виктория, – нескладно начал наемник, понимая, что ему выпал редкий шанс остаться с ней вдвоем, так, чтобы она от него не сбежала. Он мог объясниться, наконец… Расставить, так сказать, все точки над “ё”.
– Я должен тебе сказать… понял совсем недавно… наши отношения… – путано продолжил Бернадотте, – в общем… так больше продолжаться не может…
Она смотрела на него непонимающе, как щенок смотрит на хозяина, унесшего его куда-то далеко от дома, оставляющего на произвол судьбы и терпеливо объясняющего, почему нельзя иначе.
– Я… не понимаю… Пип, – чуть ли не взмолилась полицейская.
– Простите, что заставил ждать! – радостный голос, вклинился в разговор и тут же ощутил напряженную атмосферу. – Оу, – выдал он, – а у вас тут страсти… Мне удалиться?
– Да!
– Нет, – возразила Виктория с внутренним отчаянием, догадываясь, что наемник хочет прекратить их отношения, не веря в это и оттягивая страшный момент. Почему?
Потому что он стал ей дорог. Потому что она привязалась к нему. Потому что только он не боялся ее новой сущности и воспринимал все необычное, исходящее от нее, как должное.
И, наконец, потому что… любовь заставляет людей и нелюдей забывать о недостатках и просто упиваться этим чувством, дарящим неземное блаженство.
Бернадотте наградил ее, как ей показалось, негодующим взглядом, но промолчал.
– Да-а-а, – протянул голос. – И как вам помочь? Ума не приложу…
– В чем помочь? – еле слышно спросила Виктория.
– Знаю! – вдруг повеселел фантом. – Значит так: Пип, сейчас вам предстоит сделать выбор…
– Выбор? – нахмурился наемник, – какой выб…
– Готовы ли вы, – не обращая внимания на Бернадотте, продолжил невидимка, – отдать жизнь за Викторию Серас?
– Что? – округлила глаза полицейская.
Наемник не раздумывал:
– Готов, – усмехнувшись и не колеблясь, ответил он.
– Виктория? – обратился к ней голос, – тот же вопрос.
– Да, – почти неслышно, смотря куда угодно, только не на радостно улыбающегося наемника, прошептала полицейская.
– Объявляю вас… Тьфу, черт! Это из другой оперы, – чертыхнулся фантом, – объяснения нужны? Комментарии необходимы? Или и так все дошло?
– Что дошло?! – хором переспросили Виктория и Пип.
– Идиоты, – прокомментировал вполголоса невидимка и вздохнул, – как правило, – начал терпеливо, как маленьким детям, объяснять фантом, – люди… да и не только люди, отдают жизнь за другого только в том случае, если любят того, за которого отдают. Понятно?
– Нет! – синхронно заорали Серас и Бернадотте.
Голос простонал:
– Имейте совесть же, в конце-то концов! У меня что, дел больше нет, как объяснять вам, что вы друг друга любите…
– Это правда? – повернулся к Виктории Пип.
– Ну да, – совсем обреченно ответила полицейская. – А… ты?
– Да, – просто произнес наемник, придвигаясь ближе и нежно прижимая Серас к своей широкой груди.
– Аллилуйя! – провозгласил голос и тут же поинтересовался. – Вам спальню одну на двоих выделить теперь придется, да?
Виктория смущенно уткнулась в отворот рубашки Бернадотте, тот хохотнул:
– Не будем торопить события… Это вредно для здоровья…

Глава 12

– Как изменились времена, – задумчиво произнес голос, – не правда ли, Граф?
– Да, изменились, – равнодушно согласился Алукард.
– Вы хотели бы вернуться в прошлую жизнь? – вдруг спросил фантом. – Хотели бы вновь увидеть свой замок?
– Моего замка больше нет, ровно как и моих земель, – отрешенно проговорил Носферату.
– Теперь у вас другая жизнь, – констатировал голос, – неужели она вас устраивает?
– Устраивает, – со смешком подтвердил вампир.
– Не верю, – как будто тонко улыбнулся голос, – вы не скучаете по своей прошлой жизни, где были повелителем, аристократом, ставившим на колени всех, кто смел сопротивляться вам? Вашей силе? Вашему могуществу… Вспомните, вспомните, кто вы, Граф, – мягко продолжил голос.
Алукард прикрыл глаза: прошлое вспомнилось ему со всей яркостью сна…
Изумрудные равнины и холмы Валахии, мрачный темный замок, горделиво реющий флаг на башне, заходящее солнце, отбрасывающее золотые блики на спокойную гладь озера. Горящие, как будто ненастоящие, звезды по ночам… Танцы огня в камине, треск сухих дров, сладкий запах могущества и покорности…
Его военные кампании, кровопролитные войны, знаменитые победы, отличавшиеся необыкновенной жестокостью, бессонные ночи в выработке стратегий и ранний рассвет, когда над землей стелется дымка тумана, солнце еще так холодно, видны утренние звезды, а лучи игриво попадают в глаза, заставляя недовольно щуриться.
Одним движением руки он обрывал жизни сотням, тысячам людей, безжалостно отдавал приказы сжечь, уничтожить, всех и вся, кто посмел встать у него на пути, кто посмел не покориться, кто посмел не признать его власть…
Одним щелчком пальцев он распоряжался: жить человеку или умереть… Беспощадный, жестокий, он ни перед чем не останавливался, упорно идя к своей цели и добиваясь ее любой ценой…
Он был почти что Богом, его имя боялись произносить, он получал все, что хотел. Не было ничего, что могло бы его остановить. Не было никого, кто мог бы его победить…
– В прошлом, – Граф чуть усмехнулся. – Это в прошлом.
– Кем вы стали? – с укоризной спросил голос, – машиной для убийств? Вы потеряли все… даже собственное имя… Не так ли, Влад Цепеш, принц Валахии?
Алукард чуть дернулся.
– Теперь меня зовут по-другому, – спокойно произнес он.
– Кличка, – безжалостно отрезал фантом, – нацепленная на вас, без вашего согласия… Вы ли это, Граф? От вас мало что осталось прежнего.
– Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними, – безразлично ответствовал Носферату.
– О нет, – возразил невидимка, – мы меняем время себе под стать… А уж такие, как вы, в особенности… Аристократ, испробовавший все, все прелести этой жизни… Вино, женщины, войны… Осталось ли что-нибудь, что вы еще не изучили? Разве что людей… Но их невозможно постичь… И что самое странное, что меня особенно удивляет, мой дорогой Граф, вы не потеряли вкус к жизни… Другие бы на вашем месте возненавидели свое вечное существование, но не вы…
– Не ставьте меня в один ряд с остальными, – холодно перебил Алукард, – и потом, вечности не существует… я думал, вам это известно как никому другому…
– Возможно… Что гонит вас вперед? Вы не разочаровались, не устали, я это вижу, я это знаю… Вы до сих пор чего-то ищете, как маленькое дитя, что познает окружающий мир… Что вы ищете? Что заставляет вас двигаться дальше?
Алукард чуть пожал плечами:
– Любопытство, наверное.
– Нет-нет, это присуще только людям, мой дорогой Граф, а вы, простите, уже давно не являетесь таковым… Итак, что же это? Может, вы скажете и тем самым удовлетворите мой интерес?
Граф усмехнулся:
– Вы слишком многого хотите…
– У вас очень богатая прошлая жизнь, – в раздумье продолжал рассуждать голос, не обратив ни малейшего внимания на реплику вампира, – у вас было все… Неужели можно добровольно от всего отказаться? Ради женщины, к которой вы были почти равнодушны…
– Почти, – неприятно улыбнулся Алукард.
– И, тем не менее, – продолжил голос, – я знаю про вас все… Я знаю всех женщин, побывавших в вашей постели, я знаю, как вы с ними обращались, какие оргии устраивали. Я знаю, про ваши пьянки, часто заканчивавшиеся смертью нескольких людей… Я знаю о том, что вы объездили всю Европу в поисках развлечений… Я знаю то, чего, пожалуй, больше о вас никто не знает… Но не могу понять: что же вас заставляет существовать? И знаете что? Мне кажется, я начинаю догадываться… Ваша невеста… Помните ее?
– Не забывайтесь! – резко отозвался Граф, – я не желаю…
– Что? Говорить о ней? Вспоминать ее? Но почему? Ведь из-за нее вы стали тем, кем стали…
– Молчать! – Алукард резко поднялся с кресла. В его глазах горела ярость, руки судорожно сжались в кулаки.
– Простите, Граф… Я не подумал, что вам все еще может причинять боль это воспоминание…
– Я не собираюсь продолжать терять с вами время, – разом успокоившись, ухмыльнувшись, протянул вампир. – И выслушивать вашу нелепую болтовню, это понятно?
– Вполне, но, увы, придется, – в голосе прозвучала насмешка. – Вы не говорите о ней, даже не вспоминаете… почему?
– Не ваше дело, – холодно отозвался Граф.
– Представьте себе, мое… А знаете что? Я, пожалуй, сам отвечу на поставленный мною же вопрос… Вы боитесь…
– Я? Боюсь? – оскалился Алукард. И разразился маниакальным хохотом, – как же вы глупы и самонадеянны! У меня просто руки чешутся от желания размозжить вам голову, если она у вас есть!
– Что же останавливает? – с интересом полюбопытствовал голос.
– Я догадываюсь, кто вы, – спокойно ответил Граф, – это заставляет меня быть осторожным…
– Догадываетесь? Ничего другого я от вас и не ждал, мой дорогой Влад, – тихо рассмеялся голос, – даже не буду спрашивать, как вы до этого дошли… Вопрос в другом: вы боитесь меня?
– Нет, – усмехнулся Алукард, – в этом мире мало вещей, способных вызвать мой страх, и вы, увы, в этот список не включены…
– Это утешает, – пробормотал голос. – Вы скажите остальным кто я?
– Нет, – отрицательно качнул головой Носферату, – к тому же… они все равно не поверят…
– Почему же поверили вы?
– Потому что многое повидал и многое понял, – совершенно серьезно ответил Граф. – Жизнь научила меня быть фаталистом…
– Вы вновь удивляете меня, я думал, вы боретесь с течением времени, с событиями… Стараетесь доказать всем и себе, в частности, что сами творите свою судьбу… Странно слышать от вас подобные слова…
– Судьбу не изменишь, – отстраненно произнес Носферату, – вы и сами это знаете… Мы можем совершать какие-то поступки, влияющие на нее, но что-либо изменить не в силах никто… Ни Бог, ни Дьявол, ни вы, ни я…
– Знаете, я все больше и больше начинаю вас уважать, – протянул голос.
– Мне безразлично, – усмехнулся Алукард, – как вы ко мне относитесь…
– Ничуть в этом не сомневаюсь, – улыбнулся голос. – Итак, мы отвлеклись… Но, думаю, нет смысла озвучивать причину вашего молчания, не так ли? Тем более что и я, и вы ее знаем…
Граф чуть прищурился, в его глазах полыхнул интерес.
– Неужели?
– Представьте себе… Вы избегаете этого разговора, виртуозно меняете тему, но… вы ведь знаете кто я…
– Знаю, но это не дает вам права вмешиваться в мою жизнь… Особенно если учесть, что я никому этого не позволяю.
– Боюсь, я стану исключением, подтверждающим правило.
– Зачем?
– Зачем что?
– Зачем вы появились?
– Потому что мне не оставили выбора. Я был обязан это сделать.
– Остальные?
– Не будут исключением…
– Так глупо с вашей стороны, – мрачно улыбнулся Носферату, – вы все равно ничего не измените…
– А это мы еще посмотрим, – загадочно пообещал голос.
– Что вы показали Интегре? – резко, без перехода, спросил Алукард.
– А что? Неужели интересно? – ехидно вопросил голос. – Мы к ней вернемся, мой дорогой Граф, не беспокойтесь…
– Вы плохо меня знаете, – свысока бросил Носферату.
– Нет-нет, – торопливо перебил голос, – вы ошибаетесь и знаете это… Любите ее, не правда ли?
Граф промолчал. Его взгляд стал задумчивым, а лицо непроницаемым.
– Можете даже не отвечать… Ваше молчание говорит за себя красноречивее любых слов… А отрицать даже пытаться не будете, не так ли? Потому что понимаете всю бесполезность, Граф, понимаете… Да, иногда понимаешь человека, нуждаешься, чтобы он тебе это сказал, но осознаешь, что этого не будет…
– Однажды я расскажу ей, – тихо произнес Алукард.
– Этого не случится, если не вмешаюсь я.
– Вы не сможете ничего изменить…
– Правильно… вы измените… оба… а я всего лишь помогу сделать первый шаг, не более… Моя власть не безгранична, как и мое влияние…
– Именно поэтому, я не пытаюсь вас уничтожить…
– Вы не сможете, даже если захотите…
– Нет, смогу, – уверенно ответствовал Граф, – я ведь всегда добиваюсь своего, верно?
– Почти уверен в этом, – бесстрастно произнес голос, – вопрос в том: осмелитесь ли?
– Да. Однако я не заинтересован в этом, – кровожадно усмехнулся Алукард. – Но предупреждаю: не вмешивайтесь в мои дела, это может вам дорого стоить…
– А я ошибся… Вы все тот же, Граф, – задумчиво констатировал голос, – беспощадный, безжалостный, невероятно амбициозный, однако… в этот раз вы потерпите поражение: я еще никогда не проигрывал…
– Как и я… как и я… – вежливо улыбнулся Влад.

Глава 13

Майор мрачно наблюдал, как Док полирует любимый скальпель краешком белоснежного халата. Потом, его взгляд угрюмо прошелся по леди Хеллсинг, неподвижно замершей у кресла, проигнорировал Андерсона, прохаживающегося по комнате то в одну, то в другую сторону, отметил непроницаемый взгляд Максвелла, вспомнил, что Бернадотте и Виктория до сих пор не вернулись и начал:
– Господа, я люб…
– Даже не начинайте, – недружелюбно посоветовал архиепископ.
Майор демонстративно отвернулся от главы тринадцатого отдела и продолжил, обращаясь уже к Доку и Интегре:
– Господа… вас не напрягает сложившаяся ситуация?
– А вас она, похоже, забавляет, – саркастически произнесла леди Хеллсинг.
– Ну-у-у… вам честно или красиво?
Интегра фыркнула и отвернулась:
– Мне это неинтересно.
– Замечательно, – непонятно, правда, к чему относилось это “замечательно”, но Майора это мало обеспокоило, – у меня предложение, – он помрачнел и кинул недобрый взгляд на безмятежного Дока, – объединиться…
– Это что шутка? – Максвелл скривился.
– Нет, но только надо все обговорить, по-тихому, чтобы наш похититель ничего не услышал, – глаза Майора заблестели, как будто он выиграл главную войну своей жизни.
– У кого какие вопросы?
– У меня только один вопрос… – Доктор расправил полы халата и скрестил руки на груди, – что будет с теми, кто не дойдет до финала?
Майор пожал плечами.
– Ладно… – Док помолчал, – после того как все закончится, мы будем искать наших похитителей?
– Непременно! – оживился Майор, – я хочу увидеть этого человека, поговорить с ним…
– Поговорить? Со мной? – в голосе прозвучало не то удивление, не то насмешка, – что ж, я предоставлю вам такую возможность… Прогуляемся?

***

– Это настоящий лес или иллюзия? – поинтересовался Майор, касаясь ствола дерева и ощущая под пальцами шероховатость коры.
– А это важно? – вопросом на вопрос ответил фантом.
– Да… ведь если сие иллюзия, значит, мои чувства обманывают меня, если обманывают, значит, я не могу им верить. А если я не буду верить себе, то кому же тогда верить вообще? На кого полагаться?
– Резонно, – согласился невидимка, – прошу.
Майор выбрал, как ему показалось, самую широкую тропинку и двинулся по ней, на ходу рассеяно срывая листики с деревьев и тут же кроша их в неугомонных пальцах.
– Вы любите войну… Я даже знаю за что.
– Никогда не делал из этого секрета, – широко улыбнулся Майор.
– Но неужели у вас нет других развлечений?
– Война и красивые женщины, разве это мало?
– Нет, – мягко ответил голос, – это не мало… А еще подобные увлечения очень дорого обходятся.
– Личный опыт? – полюбопытствовал Майор.
– Почти. Почти. Я хотел только узнать о причинах, с вашего позволения…
– Верить в то, что все появляется без причины – такое же безумие, как верить в наличие причины…
– Не боитесь разочарований?
– Вы имеете в виду сомнения?
– И их тоже.
– Ну-у-у… как сказал Ницше: “Разума лишает не сомнение, а уверенность”
– То есть вы все-таки подвержены сомнениям? – продолжал допытываться фантом.
Майор шутливо погрозил пальцем:
– Не пытайтесь меня подловить. Все умные и сильные люди подвержены сомнениям. Этим мы и отличаемся от дураков. Ибо они не задумываются и живут спокойно, не угрызаясь всякими вопросами…
– …и счастливы, – подсказал невидимка.
– Возможно, – без выражения проговорил Майор.
– Не завидуете?
Майор расхохотался:
– Кому? – он вытер платком выступившие в уголках слезы. – Этим людям, даже не представляющим, что такое ВЛАСТЬ? Что такое ощущать в своих руках ЖИЗНИ миллионов? Нет, увольте… я слишком амбициозный человек и признаю это.
– Вы причиняете страдания этим миллионам… вас не пугает возмездие?
– Кого? Или правильнее было бы спросить: чье?
– Неважно… В этом мире или в другом.
– Верите в жизнь после смерти? – шутливо спросил Майор, – надо будет вам поближе пообщаться с Доком.
– Вы не ответили.
– Нет, не пугает. Люди постоянно от чего-то умирают, они почти всегда чем-то недовольны, что-то ищут и не могут найти, задают себе вопросы, на которые нет ответов. И, наконец, люди часто не осознают, что если здоровы и их близкие рядом – это уже повод для счастья… Так почему бы мне не избавить их от мучений? Смотрите на меня как на доктора, вырезающего больному аппендикс…
– …и получающего свое удовольствие от операции…
– А разве настоящий фанат своего дела не должен получать какое-то моральное удовлетворение от своей работы?
– Не настолько циничным образом.
– А вот это, уж извините, не вам судить, – вдруг посерьезнел Майор. – Эти люди… те, кто останутся, те, кто выживут… будут счастливы, потому что осознают, какой великий дар – жизнь.
– Они потеряют всех, кого любят, не думаю, что это сделает их счастливыми.
– Поначалу нет, но затем… придет понимание… они начнут по-настоящему ценить себя и окружающих. Разве это не прекрасно?
– Мне кажется, игра не стоит свеч.
– Ну, простите, я думаю по-другому.
– Выходит у вас некорыстные мотивы… Интересно…
– Разве я так сказал? – искренне удивился Майор. – Первая моя цель – получить наслаждение от этой войны, а благо людей отходит на второй план. Это, если можно так выразиться, для потомков.
– Неужели? – хмыкнул голос. – А не боитесь, что потомков просто-напросто не останется?
– Ерунда, – махнул рукой Майор, – выжившие были всегда и во все времена.
– А вы сами, включаете себя в их число?
– Пожалуй… нет. Опять-таки, как правило, все гении умирают за свои идеи. Не думаю, что стану исключением. Хотя судьба любит преподносить сюрпризы, – он подмигнул невидимому собеседнику.

***

Она не заметила, как он появился, но в какой-то момент ощутила его присутствие, словно ей об этом кто-то сказал.
– Алукард.
– Хозяйка.
Интегра не оборачивалась, но нутром чувствовала его у себя за спиной, готового к любым приказам.
– Сегодня ночью мне приснился сон…
– Это естественно для людей.
– Там был ты…
Носферату молча ожидал продолжения, но леди Хеллсинг не торопилась.
– И что же? – не смог удержаться он. – Я причинил тебе боль?
– Нет. – Интегра и сама не понимала, ради чего она затеяла этот разговор. – Я… В общем… Неважно, забудь.
– Как скажете, Хозяйка, – с какой-то странной интонацией выделил обращение Граф.
“Однажды он станет свободным, и я потеряю его”, – это мысль, непонятно откуда взявшаяся, опалила сознание и заставила сердце сжаться.
“Я не хочу этого. Я не хочу терять Алукарда. Почему? Потому что…”
Леди Хеллсинг зажмурилась и сделала глубокий вдох.

Она все поняла, но люди крайне редко принимают правду и чаще просто бегут от нее. Так проще… так проще жить. Это не их вина.

Глава 14

– Ладно, дамы и господа, – голос прозвучал как-то устало, – на сегодня Игра закончена. Дарю вам долгожданный отдых: сон, если уж совсем по-простому.
Бернадотте крепко сжал руку Виктории:
– Я извиняюсь, но можно нас, то есть меня и Серас, поместить в одну комнату?
Как по команде на них уставились шесть пар глаз.
И если во взглядах Интегры и Алукарда явственно читалось равнодушие, у Максвелла и Андерсона сквозило презрение, то у Майора можно было прочесть почти отчаяние. Док подбадривающе хлопнул того по плечу, но Монтана, казалось, даже не заметил сего действия.
– Да, – бесстрастно ответил фантом. – Тогда леди Хеллсинг будет ночевать отдельно.

Спустя три дня

Иногда получается, что самые непримиримые враги становятся союзниками и начинают смотреть друг на друга другим взглядом. Так, наверное, происходит со всеми людьми, да и нелюдями, если их поместить в замкнутое пространство. Возможно, это единственный способ, воспитать в них терпение и толерантность друг к другу, а может, и нет… В любом случае, подобный эксперимент дает только два результата: либо окончательную ненависть, либо, если не примирение, то уж, во всяком случае, понимание. А что может быть лучше и интереснее, чем поставить себя на место своего противника? Взглянуть на ситуацию его глазами?
Пять минут могут кардинально изменить жизнь, так что говорить о нескольких днях? Голос продолжал свои беседы, как будто стараясь докопаться до самых сокровенных тайн, постичь саму суть, “познать врага своего”. Это настораживало и незаметно сближало…
Это меняло… Если целью фантома было заставить задуматься, он этой цели достиг.
Не мотивируя причины, ничего не объясняя, с упорством фанатика продолжал выяснять, расспрашивать, порой ловя на лжи или хваля за искренность.
Невидимка дал им время оглянуться назад, все взвесить и решить, как жить дальше. Банально, наверное. Но так кажется со стороны, однако стоит лишь представить себя на их месте и очевидные вещи уже не кажутся такими очевидными.
Голос не раскрывал темы своих разговоров и, как ни странно, никто из похищенных не горел желание поделиться тайной с другими.
Споры прекратились и даже колкие ехидные замечания Максвелла сошли на “нет”, глядя на задумчивого Андерсона. Паладин все чаще молчал, перестал препираться с Носферату, и отсутствующий взгляд ясно давал понять: мысли священника явно далеко.
Впрочем, в этом он был не одинок: Интегра часами смотрела на танцы огня в камине, не участвуя в разговорах, и сторонилась вампира. Тот также не считал нужным навязывать свое общество, но его взгляд, пожалуй, гораздо чаще, чем это было необходимо, останавливался на Хозяйке.
Единственные, кто выбивались из общей атмосферы, были Виктория и Бернадотте. Практически все время, их можно было видеть друг подле друга, негромко переговаривающихся, держащихся за руки…
Даже Майор махнул рукой, потеряв всякую надежду завоевать благосклонность Серас и перенес свое внимание на Дока. Монтану можно было бы во многом упрекнуть, но только не в отсутствии ума. Вовремя сообразив, чем грозят непринужденные беседы с голосом, Майор начал усиливать свое влияние на доктора, все чаще и чаще возвращаясь в разговоре к Миллениуму и его проектах.

Неделя медленно, но верно подходила к концу… Надо было что-то решать…

– Продолжим? – голос прозвучал близко, и если бы она не сидела с открытыми глазами, подумала бы, что фантом находится рядом, совсем рядом, и шепчет ей на ухо.
– Что ты покажешь мне на этот раз? – Интегра поерзала, чтобы веревки не так сильно впивались в кожу.
– Ничего, – беззаботно ответил голос, – я решил сменить тактику.
– Вот как? – чуть удивилась Интегра.
– Вот так! – хохотнул голос, – я хочу понять, хочешь ли ты вообще быть счастливой, с кем-нибудь, даже не беря во внимание Алукарда. Я хочу узнать твоего идеального мужчину, такого, какого бы ты полюбила… и полюбила бы не только в нравственном плане, если ты понимаешь, о чем я.
– Понимаю, – усмехнулась Интегра.
– Именно, именно, – довольно подтвердил голос. – Или, – он сделал паузу, – ты все же предпочтешь Графа и перестанешь лгать, в первую очередь себе, прошу заметить.
– Не предпочту, – отрезала леди Хеллсинг. И почему-то добавила, – мой идеал совершенно не такой.
– Что ж, – голос немного сник, – докажи!
– Каким образом? – устало спросила Интегра.
– Сотвори образ, – предложил голос.
– Ну… хорошо, – леди Хеллсинг задумалась.
– Начни с внешности, – посоветовал невидимка.
– Хм… ну, он высокий…
– Брюнет? – коварно поинтересовался фантом.
– Блондин, – отрезала Интегра.
– Интересно… прошу, продолжай…

– Понимаю, – голос как будто ласково улыбнулся. – Это все?
– Пожалуй.
– Хорошо. Перейдем к практике, – невидимка стал сосредоточенным.

Алукард с интересом огляделся, насколько позволяли это сделать оковы, сдерживавшие его. Все попытки высвободиться оканчивались плачевно: руки начинали нестерпимо гореть, заставляя Графа вести себя более смирно.
“Серебро”, – констатировал вампир.
– Для вашего же блага, ведите себя спокойно, с достоинством, как и полагается Лорду, – мягко попросил голос.
– Ну и что я здесь делаю? – без интереса спросил Алукард.
– Пока ничего, – фантом то ли вздохнул, то ли зевнул и продолжил, – однако вам предстоит смотреть.
– На что? – тоном уставшего барина, проговорил вампир.
– Не на что, а на кого, – поправил голос, – внимание, Граф! Вы ведь любите развлечения, не так ли?
Алукард напрягся: предчувствие говорило ему, что ничего хорошего после этой фразы не последует. А вампир привык доверять своей интуиции, выработанной веками.
Стена напротив стала бледнеть и истончаться, пока вместо нее не появилось стекло, а за ним…
– Хозяйка, – Граф чуть подался вперед и зашипел от нахлынувшей боли. В воздухе распространился запах сгоревшей плоти.
– Если хоть один волос с ее головы… – угрожающе начал Алукард.
– Знаю-знаю, – отмахнулся фантом, – из-под земли достанешь, и я буду умолять тебя побыстрее пристрелить меня.
– Именно, – процедил Граф. – Рад, что мы друг друга понимаем…
– Да ничего с ней не случится. Почти, – невидимка чуть понизил голос. – Интегре сейчас наоборот будет ОЧЕНЬ хорошо.

Леди Хеллсинг удивленно приподняла бровь: прямо перед ней возник мужчина…
– Интегра, – он чуть улыбнулся и присел около нее на корточки.
– Думаю, нет смысла спрашивать, кто ты, – усмехнулась она.
Мужчина нежно провел тыльной стороной ладони по ее щеке.
– Думаю, нет, – согласился он и коснулся ее губ.

– Что за?! – Алукард дернулся. – Что это за ублюдок?!
– Идеал, – просто ответил голос.
– Какой идеал?! – прорычал Граф, наблюдая, как мужчина за стеклом, начинает прижимать к себе Интегру, аккуратно проникая под ее одежду.
– Ее идеал. Идеальный мужчина, по ее словам, – фантом выделил интонацией последнее слово, но вампир не обратил на это внимание.
– Убью, – коротко процедил он. Не уточняя, правда, кого.

Интегра чувствовала, как прикосновения становятся все более откровенными, но они были настолько нежными, ласкающими, вызывающие желание, что она просто закрыла глаза, позволяя своему телу поддаться искушению.
“В конце концов, это мой идеал. Не каждому дано… Что? Переспать со своей фантазией?”
– Ммм, – Интегра не сумела сдержать чувственного стона, когда рука мужчины коснулась ее груди и нежно скользнула вниз.
Руки больше не были связаны.
“Выбор, у тебя есть выбор, – тихо зашептал голос, – не оступись моя дорогая Интегра, не ошибись, иначе сорвешься…”
– Что ты подразумеваешь под этими словами? – пробормотала Интегра.
“Ты знаешь”, – нежно пропел фантом.
“Нет”, – леди Хеллсинг начала тяжело дышать, тело недвусмысленно давало понять, что не прочь пойти и дальше. До конца. До самого финала.
“Господи, Интегра, почему ты такая упрямая?! – голос страдальчески взвыл. – Вы оба друг друга стоите! Проклятая гордость! Неужели она так важна?!”
– Я сделала выбор, – еле слышно прошептала Интегра.
– Выбор, – как будто неверующе проговорил фантом, – тонкая грань, рассекающая нашу жизнь. И мы постоянно ходим по краю, рискуя свалиться вниз.

Алукард со смесью гнева и удивления наблюдал, как мужчина стянул ее пиджак, расстегнул рубашку и начал осыпать поцелуями обнаженную кожу.
Интегра же, казалось, даже и не думала сопротивляться: она запрокинула голову и закрыла глаза, ее руки (свободные!) лежали на подлокотниках, чуть поглаживая поверхность.
Он был в такой ярости, что попадись ему сейчас сам Сатана, он, не задумываясь, перегрыз ему горло и искупался бы в его крови. А потом бы еще и станцевал на том, что от него останется.
– Интегра!
Ноль внимания: все так же лежит, позволяя этому ублюдку ласкать свое невинное тело.
– Интегра!!
Чуть повернула голову и прикусила губу.
Неужели ей нравится?!
– Хозяйка!!!
Этот мерзавец начал расстегивать ее брюки!! Он уже снял с нее рубашку!!
Это был предел: Алукард собрал все свою силу и волю в единый кулак и дернулся.
Затрещали кости, плоть начала шипеть и плавиться, издавая запах горящего тела.
Адская, невыносимая боль, но что она значит по сравнению с тем, когда твоего человека, которого ты любишь всем своим сердцем, душой, или что там есть у вампиров? Собираются поиметь на твоих глазах!
Граф зарычал от собственной беспомощности, но упрямо тянулся вперед, не обращая внимания на почти обугленные руки.
Оковы, покрытые серебром, оковы, омытые святой водой, не выдержали и, жалобно звякнув, упали на пол.

Интегра чуть застонала: острое наслаждение буквально распространилось по всему телу, доводя ее почти до животных криков.
Мужчина словно угадывал все ее желания, знал самые чувствительные точки ее тела, его прикосновения вызывали сладостную дрожь, а самое главное: он не собирался останавливаться на достигнутом.
Раздался звон разбитого стекла: Интегра обернулась: злой как черт, разъяренный, как ревнивый муж, ее вампир появился словно из ниоткуда.
Леди Хеллсинг вскочила, одной рукой удерживая сползающие брюки, а другой подхватывая с пола валяющуюся рубашку и прижимая ее к груди.
Мужчина спокойно взирал на Алукарда, не выдавая ни малейшего удивления. Чуть улыбнувшись, он растворился в воздухе.
Граф перевел взгляд на Интегру:
– Вы в порядке, Хозяйка? – спокойно спросил он. – Или я как обычно не вовремя? – иронично прибавил он.
– Вообще говоря, да, не вовремя, – отворачиваясь, трясущимися руками пытаясь надеть и застегнуть рубашку, язвительно произнесла Интегра, стараясь спрятаться за стену сарказма от обуревавших ее эмоций. Подобный прием не раз помогал сохранить хотя бы остатки гордости.
Граф молча стянул плащ и набросил ей его на плечи.
Леди Хеллсинг чуть вздрогнула, почувствовав непонятную тяжесть на плечах, но, обернувшись, наградила Алукарда намеком на благодарную улыбку.
Запахнувшись в его плащ и убедившись, что тот надежно скрывает ее наготу от проникающего взгляда вампира, Интегра решилась посмотреть ему в глаза.
– Как ты здесь оказался?
Пару секунд Граф обдумывал ответ. Но он не понадобился.
– Ты… все видел? – тихо, почти неслышно спросила она, чувствуя, как краска приливает к лицу.
– Я…
– Господи, – Интегра отвернулась, но, справившись с собой, твердо произнесла, – не вздумай никому об этом рассказывать, ясно?
– Тебе было страшно? – как-то не в тему задал вопрос Носферату, гипнотизируя ее своими красными глазами.
– Почему ты спрашиваешь? – холодно вопросом на вопрос ответила Интегра.
Вампир не успел ответить.
– На сегодня Игра закончена, – голос появился как нарочно, в самый неподходящий момент. – Для вас приготовлена отдельная комната, я перемещу вас. Желаю спокойной ночи.
Последнее, что почувствовала Интегра, как ей на плечо легла тяжелая длань вампира, словно боящегося ее потерять.

Комната была по традиции без окон, с огромным, в человеческий рост, камином, большой кроватью, с балдахином, и двумя креслами у огня.
“Почему только одна кровать?” – хотела спросить Интегра, прежде чем вспомнила, что вампиру сия мебель не нужна.
Кстати, о вампире. Его рука по-прежнему лежала на ее плече, каким-то привычным собственническим жестом. Но почему-то это ее не возмутило.
От его присутствия ей стало спокойно и хорошо. Как будто в его силах было оградить ее от всех ужасов этой жизни.
– Ложитесь, Хозяйка, – тихо не то сказал, не то приказал Граф, отпуская ее, возвращая долгожданную свободу.
– А ты? – поинтересовалась Интегра, кутаясь в его плащ.
– Мне без надобности, – хмыкнул вампир. – Ложитесь, – повторил он.
Он не сказал, что она будет под его охраной, да в этом и не было необходимости. За десять лет они научились если не ладить, то понимать друг друга без лишних слов.
Интегра понимала, что ей нужно поспать, но и укладываться под его надзором ей не хотелось.
Заметив ее пристальный взгляд, Алукард понимающе отвернулся, давая ей возможность раздеться и лечь.
Стянув ботинки и брюки, постоянно косясь в сторону Носферату, Интегра осталась в одной рубашке и плаще, в который завернулась как в халат.
Сдернув покрывало на пол, она юркнула под одеяло и только убедившись, что оно скрывает ее всю от кончиков пальцев на ногах, до подмышек, леди Хеллсинг обратилась к вампиру:
– Можешь повернуться.
Граф кинул на нее внимательный взгляд и с изящностью, свойственной всем его движениям, опустился в кресло у камина.
– Ты не ответила, – мягко напомнил он.
– Что? – сердито спросила Интегра.
– Тебе было страшно?
– Это не твое дело, – отрезала леди Хеллсинг.
– Так было или нет? – продолжал допытываться вампир, сверля ее взглядом багровых глаз.
– Сначала, – понимая, что иначе она будет вынуждена слышать этот вопрос всю ночь, если не ответит, выговорила Интегра.
– А потом?
– Потом… мне было хорошо, – садясь в огромной постели, подтягивая ноги и утыкаясь лицом в колени, ответила леди Хеллсинг, не смотря на Носферату.
– Выходит, я все-таки появился не вовремя, – задумчиво протянул Граф.
Интегра чуть пожала плечами.
– Спите, Хозяйка, – мягко произнес Алукард, – завтра трудный день.
Леди Хеллсинг зевнула:
– Спокойной ночи, вампир.
– Да… ночи… – отстраненно повторил Граф, переводя взгляд на танцующий огонь в камине.

***

В его глазах кровавый отблеск страсти,
И тело излучает исключительную силу.
Лишь взгляд – и ты в его коварной власти,
И волны страха охлаждают спину.

Она сильна, горда и своевольна.
Она считает, что повелевает им,
И подавлять в себе она невольна
Желанья искру, что растопит сотни зим.

Он служит ей, играя и дразня,
Он столь изменчив, сколь всесилен!
И для него сопротивленье лишь забавная возня,
Но пред ее красой и волей он бессилен…

Однажды он разрушит неприступность и гордыню
Одним лишь обжигающим прикосновеньем.
Он взглядом Демона вмиг превратит ее в рабыню,
Любовь и страсть ее впитает с упоеньем.

Когда-то крик ее пронзит из камня стены,
Крик наслажденья, похоти и дьявольской истомы.
От пламя плотской радости вмиг вспыхнут гобелены,
И человечность с адской дикостью слияньем будут новы!

Он нечто, порожденье темных сил,
Она всего лишь человек из плоти белой, крови алой.
Запретной черной силой он ее пленил,
Но сожаленья нет в ее улыбке хладной и лукавой!

[написано по моей просьбе]

Интегра следила за ним из-под опущенных ресниц: он сидел, небрежно закинув ногу на ногу, положив подбородок на согнутую в локте руку, и недвижно смотрел на языки пламени в камине.
Мысли чередовались с сомнениями, вопросы с ответами, разговор со своим вторым я… В какой-то момент она хотела что-то сказать, но не смогла выжать из себя ни звука.
“Они любили друг друга, но ни один не желал признаться в этом другому…” – вспомнилась ей цитата Гейне.
“Идиотизм”, – прокомментировало ее сознание. Почему-то в самые серьезные моменты, в голове леди Хеллсинг всплывали различные выражения, готовые в любой момент сорваться с языка. Наверное, это своего рода реакция организма на стресс, решила Интегра, когда на своем первом собрании Круглого стола, в голове вертелась фраза, непонятно как всплывшая из памяти после прочтения “Фауста”: “Зовите тех, чьи души не черствы, а я – я слышу весть, но не имею веры”.
“Умом холодным сами гасим любовь горящую свою, и каждый сам себе Герасим и топит сам свою Му-му…”- снова неугомонный голос фантома.
“Ты же Хеллсинг… и ничего не боишься, ведь так? Докажи это… Что ты теряешь? Лучше жалеть о сделанном, чем о несделанном…”
Интегра резко села в постели, глядя на неподвижно застывшего Графа, чье лицо было практически полностью скрыто спадающими ему на глаза черными волосами.
– Почему ты встала? – в тишине его голос прозвучал как холодный порыв ветра, ворвавшегося в комнату. – Не спится?
Леди Хеллсинг откинула одеяло и, зябко кутаясь в плащ, ступая босыми ногами по холодному полу, подошла к нему.
– Замерзнешь, – все так же, не смотря на нее, не поворачиваясь, усмехнулся Алукард.
– Посмотри на меня, – сбившимся голосом приказала Интегра.
Он как будто бы лениво перевел на нее взгляд, с трудом оторвавшись от причудливого танца огня, от ощущения, будто он снова вернулся в прошлое, где точно так же сидел в кресле, неподвижно замерев, обдумывая дела и глядя на огонь, пожирающий поленья, только тогда у него была другая жизнь, другие проблемы…
Что говорить дальше, она и понятия не имела. Но потому как вспыхнули его глаза, девушка поняла, что этого и не требовалось.
Граф встал, подойдя к ней, взял ее за подбородок, словно не желая прервать зрительный контакт.
Как они очутились у стены, позже ни он, ни она вспомнить не смогли.
Просто в какое-то мгновение, Интегра ощутила, как спина касается холодной вертикальной поверхности…
…Его губы, жадные и ненасытные, блуждающие по ее телу, оставляющие сильные засосы…
…Его руки, спешно срывающие без того малочисленную одежду…
…Он прикусил мочку ее уха, заставляя вскрикнуть от удовольствия. В отместку, она укусила его за нос…
…Его рука скользнула к низу ее живота, заставляя напрячься мышцы…
Нежно его тонкие длинные пальцы проникли в ее самое сокровенное место.
Интегра застонала, ощутив прилив возбуждения, захватившего всю ее плоть.
Неосознанно она сдвинула ноги, не желая выпускать источник удовольствия.
– Спокойно, – заплетающимся языком прошептал Граф, другой рукой поглаживая ее напряженную грудь.
– Алукард, – выдохнула Интегра. В ее голове мелькнула мысль, сколько у него было женщин за столько лет и каким опытом он обладает в этом плане.
Он вынул руку, вызвав ее недовольство, но, не давая опомниться, еще сильнее прижал к стене, чувственно прижимаясь пахом к ее бедрам.
Ее рука, собравшаяся отомстить таким же изощренным способом, была перехвачена им практически мгновенно.
Крепко сжимая ее запястье, Граф поднял ее руку, как бы пригвождая к стене. Не избежала этой скорбной участи и другая ее конечность.
Интегра чувствовала его возбуждение, как свое собственное. Подавшись к нему, насколько позволяло тело, она коснулась его губ своими. Языком прошлась по контурам и скользнула внутрь. С тщательной методичностью, останавливаясь буквально на каждом дюйме, она исследовала его рот. В восторг ее привели его клыки, и она чуть надавила на них, вызывая у него усмешку, с трудом появившуюся из-за тесного контакта.
Отпустив одну ее руку, Алукард провел по ее бедру нежным, скользящим движением.
Она как-то резко выдохнула, что побудило его к дальнейшим действиям.
Одной рукой он приподнял ее ногу, так что она оказалась на уровне его пояса, вследствие чего Интегра оказалась прижата к нему еще ближе, теперь уже ощущая его обнаженную кожу своей.
Некоторое время, Алукард гладил ее по бедру, пока он не решил, что можно приступать к решительным действиям.
Разведя ей ноги, крепко удерживая ее за талию, он приподнял ее над полом, так что она уткнулась в его макушку.
Обхватив его ногами, чтобы не соскользнуть, Интегра почувствовала, как в нее упирается что-то твердое и горячее.
Ощутив ее напряжение, Граф поцеловал ее за ушком, стараясь отвлечь от того, что должно было произойти.
Одним плавным, но быстрым движением он вошел в нее, заставляя прерывисто вздохнуть.
Нежно обнимая хрупкое, по сравнению с ним, тело, Алукард медленно начал скользить внутри, стараясь не поддаваться эмоциям, слишком сильно требовавшим более резких и сильных движений.
Тщательно контролируя действо, он не забывал ласкать ее губами, зарываясь лицом во вкусно пахнущие волосы.
Боли не было, зря она так боялась. Лишь ноющее ощущение внизу живота, заменившееся удовлетворением от волнующих движений.
Никогда ей не было еще так хорошо, пожалуй. Алукард словно заполнил некую пустоту, нет, не в физическом смысле…
Ощущать единение, ни с чем не сравнимую близость, холодок чужого тела, так причудливо слившегося с твоим – непередаваемые эмоции.
Постепенно начало приходить то наслаждение, про которое Интегра читала в книгах.
Она чуть двинула бедрами навстречу Алу, и почувствовала, как удовольствие петлей ее захлестывает.
До логичного завершения оставалось еще чуть-чуть…
Граф ощутил ее нетерпение и сделал неожиданный рывок еще глубже.
Это был финиш.
– Ммм, – не смогла сдержать стона леди Хеллсинг, чувствуя как тело начало впитывать разливающееся тепло Носферату.
– Боже, – хрипло выдавила она.
– Можно просто Алукард, – тихо прошептал ей на ухо вампир.
Она разжала ноги, соскользнув при этом вниз, и если бы Граф не успел поймать ее и придержать, Интегра просто осела бы на пол.
Тяжело дыша, она привалилась к стене, смущенно улыбаясь.
По ноге что-то потекло. Леди Хеллсинг опустила взгляд: кровь. Струйка алой жидкости, медленно стекала по ее ноге, напоминая об утраченной невинности.
Из вида Алукарда этот феномен также не ускользнул: он опустился на корточки и, заметив, как Интегра собирается вытереться рубашкой, произнес:
– Позволь мне.
Леди Хеллсинг кивнула и прикрыла глаза: язык вампира немедленно скользнул по внутренней стороне ее бедра, слизывая кровь.
Интегра охнула, когда Он не остановился, а двинулся дальше, уже нежно лаская языком низ живота, где немедленно стало горячо.
Это было невероятно. Восхитительно. И кислорода уже не хватало.
Видимо, Граф понял, что стоит остановиться, иначе его Хозяйка потеряет сознание от переизбытка неведомых ранее чувств.
Он медленно выпрямился и ловким, быстрым, неведомым человеческому глазу, движением подхватил ее под колени, беря на руки.
Одним движением Алукард оказался около кровати и опустил свою драгоценную ношу на постель, тут же накрыв своим телом.
Интегра ничего не понимала, кроме того, что безумно хочет спать.
– А я думал, мужчины заваливаются спать, после акта любви, – задумчиво пробормотал Граф, подгребая заснувшую Хозяйку к себе поближе и укрывая обоих невесомым одеялом, – а женщины полны энергии… Что ж, я готов поменяться ролями, – почти не слышно, произнес он, собственническим жестом обнимая леди Хеллсинг, мирно дышавшую ему в плечо. – Это будет долгая ночь… и я надеюсь, она будет длиться вечность…

Не открывая глаз, Интегра сладко потянулась и зевнула. Потрясающе. И тут же с тревогой провела рукой около себя. Рука натолкнулась на что-то твердое.
– Ммм, доброе утро, – улыбнулась Интегра, распахивая глаза и обнаруживая, что Алукард рядом, прижимается к ней.
– Доброе? – приподнял тонкую бровь Граф. – А где же раскаяние, злость и неловкость?
– А с чего ты взял, что они должны быть? – поинтересовалась леди Хеллсинг, переворачиваясь на бок и глядя на него в упор завораживающими синими глазами, сбивающими с мыслей самых подготовленных людей.
– А разве нет? – накрывая ее губы своими, насмешливо спросил вампир.
– Нет.
– Ты еще ни разу меня не разочаровала, – выдохнул Алукард, покусывая ее нижнюю губу, и проводя пальцами по шее. – Будем надеяться, и впредь…
Интегра закинула на него ногу, обнаружив, что так гораздо удобнее лежать.
Носферату почувствовал, как плоть начинается наливаться известной тяжестью.
– Ты это специально делаешь? – зарычал он, перекатываясь и наваливаясь на нее своим телом. – Знаешь, что я тиран и привык получать все, что захочу?
Интегра победно улыбнулась, словно утверждая свою неоспоримую власть:
– Учти: я слишком ценю собственную свободу, – предупреждающе заявила она, снова переворачиваясь на спину и проваливаясь в горы подушек.
– Не ты одна, – спокойно ответил Граф, устраиваясь между ее ног.
Она не успела ничего добавить, когда он чуть двинулся вперед и все известные слова испарились, и говорить стало невозможно.

Со вздохом, Интегра откинулась на подушки и потрогала тыльной стороной руки его щеку.
– Ммм? – Алукард блаженно улыбался.
– О чем ты думаешь? – леди Хеллсинг перевернулась и, подперев голову локтем, выжидающе посмотрела на вампира.
– Это важно? – лениво протянул он, не открывая глаз.
– Да нет, не особенно, – отозвалась Интегра, подмяв под себя ближайшую подушку, сильно мешавшую обзору соседнего тела.
– Ну что, – удовлетворенно мурлыкнул Носферату, – еще не чувствуешь себя использованной? Мною.
– Идиот, – разозлилась леди Хеллсинг и неожиданно для себя выхватила подушку, стукнув вампира по голове.
Тот сначала недоуменно на нее смотрел, некоторое время соображал, что собственно произошло. А потом, осознав, что его, Графа, стукнули по голове и тот, кто его стукнул, еще жив и даже более того, находится рядом, Алукард по привычке полез за Шакалом, потом, спохватившись, вытащил из-под головы подушку и…
Интегра изумленно на него посмотрела и успела только ахнуть, прежде чем мягкий предмет спального интерьера пришелся ей прямо по плечу.
– Да ты… да я… – потрясенно начала леди Хеллсинг.
– Да? – мягко подтолкнул ее вампир.
– Вот тебе! – размахнувшись, Интегра съездила злосчастной подушкой по Носферату, вложив в этот раз уже больше сил.
– Война? – глаза Графа вспыхнули яркими огоньками.
– Война! – сопроводила свои слова леди Хеллсинг еще одним хорошим ударом. Бедная подушка не выдержала и, жалобно простонав, порвалась по швам, высвобождая ворох белых перьев.
– Рождество, – как-то не в тему выдал Алукард, подхватывая другой мягкий предмет и прицельно кидая в свою Хозяйку.
Интегра продемонстрировала отличнейшую реакцию и успела увернуться, но, к сожалению, не учла одного: кровать большая – подушек много.
Не упуская тактического преимущества, Граф молниеносно кинул вторую, третью, четвертую подушечку и…
С громким криком, леди Хеллсинг скатилась с кровати – Носферату немедленно свесился вниз:
– Жива? – озабоченно спросил он.
Интегра зло посмотрела снизу вверх и, резко обхватив его за шею, дернула на себя. Не ожидавший коварного нападения, вампир чуть ли не перекувырнулся через голову и приземлился на спину.
Пол содрогнулся.
Леди Хеллсинг метнулась к поверженному Алукарду и уселась на него сверху.
– Я выиграла, – гордо возвестила она.
Носферату хмыкнул и перевернулся на бок, Интегра вновь рухнула на пол, издав что-то очень похожее на проклятие.
– Нехорошо так ругаться, – осуждающе заметил Граф, занимая стратегически важную позицию сверху, стоя на коленях и прижимая Хозяйку к пушистому вору ковра. – Надо бы научить тебя хорошим манерам, но вот проблема: тратить на это время, когда мы можем…
Леди Хеллсинг сдула прилипшую ко лбу прядь волос и приподнялась вперед, оказываясь где-то на уровне обнаженной груди Алукарда.
Тот с интересом следил за ее действиями и поощрительно улыбался.
– И что дальше? – спросил он, вскидывая брови, откровенно наслаждаясь ее беспомощностью.
Интегра рванулась и укусила его за плечо.
– Мне нравится, – довольно констатировал вампир.
Леди Хеллсинг с трудом высвободила одну руку, предусмотрительно зажатую Носферату, и уцепилась за плечо Алукарда.
– Ммм, – издал тот, нагибаясь к ее голове и ощущая волшебный аромат ее волос.
Граф высвободил другую ее руку, но при этом прижал тело Хозяйки к себе вплотную.
Кончиками пальцев он пробежал по ее спине, прослеживая чуть выступающие позвонки, потом наклонился к ее уху и интимно прошептал:
– Знаешь, я согласен подписать капитуляцию на взаимовыгодных условиях.
– Это на каких же? – пробубнила ему куда-то в район шеи Интегра.
– Ну… – сделал вид, что задумался Носферату, – как насчет права тетравленда?
– Чего? – недоуменно переспросила леди Хеллсинг.
– Права первой брачной ночи, – пояснил Алукард.
– Ты уже использовал это право, – фыркнула Интегра.
– Тогда просто поцелуй меня. Сейчас, – то ли попросил, то ли приказал Граф.
Леди Хеллсинг моргнула и попыталась посмотреть в глаза мужчины, лишившего ее невинности и явно сейчас в очередной раз смеющегося над ней, но наткнулась на жадные, страстные губы.
А дальше… Дальше она в очередной раз поняла, как быстро теряет контроль над собой, стоит ей только прикоснуться к вампиру.
Поудобнее обхватив его за шею, Интегра подалась вперед, одновременно выползая из-под Носферату и также вставая на колени.
Алукард как-то странно вздохнул и, приподняв ее подбородок начал неторопливо ее целовать, будто планировал посвятить этому занятию всю жизнь.
Другая его рука моментально начала скользить по обнаженному телу своей Хозяйки, как будто поставив себе целью узнать все изгибы, все впадинки, а также выпуклости ее плоти.
– Может, все же на кровати? – с трудом оторвавшись от нее, спросил Граф.
– Замолчи, – приказала Интегра, опуская руку к его бедрам и проверяя его готовность.
Алукард сдавленно охнул, непроизвольно стискивая ее тело.
Леди Хеллсинг мягко начала опускаться на ковер, увлекая за собой напряженного Алукарда.
– Заточу в подвал, – глухо простонала Интегра, выгибаясь ему навстречу и убирая упавшие на лицо Носферату черные пряди коротких волос, чтобы видеть выражение его лица. Граф что-то сказал ей, но она не разобрала. Единственное, что могла делать в этот момент леди Хеллсинг, так это чувствовать, КАК он начинает двигаться внутри ее тела.
Вампир скользнул языком по ее влажным губам, нежно проникая внутрь ее рта, снова и снова, с каким-то видимым лишь ему одному упоением, исследуя каждый миллиметр пространства. Словно хозяин, что после долгого отъезда стремится убедиться, что все дома осталось как прежде за время его отсутствия.
Интегра задрожала в его объятиях от переизбытка наслаждения, грозившего ей смертью от неземного удовольствия, и тут же обмякла, чувствуя только удовлетворенность и приятную усталость, как после долгой, но славной работы, принесшей в итоге отличный результат.
– Я передумала, – тихо произнесла она, ощущая его дыхание на своей щеке и закрывая глаза, чтобы не видеть реакцию на свои слова, – привяжу к своей кровати.
– Или я тебя, – позволил себе тень усмешки Граф.

Глава 15

– Вы помните, на чем мы остановились в прошлый раз? – бархатный голос мягко обволакивал сознание Дока.
– Вполне, – отозвался доктор, привычно переплетя пальцы на коленях.
– Это хорошо…
– Вам виднее.
– Итак, ваш последний проект заслуживает самого пристального внимания, как мне кажется.
– Не могу не согласиться, – Док поправил очки и посмотрел на безупречные ухоженные ногти.
– Каторжная работа…
– Мне это приносит удовольствие, знаете ли… Любимая работа и все такое, – улыбнулся доктор.
– Да-да… Вы настоящий профи своего дела… Так спорить с матушкой-природой…
– Медицина изначально спорит с законами природы, иначе бы человечество не выжило. Жертвы науки оправдывают себя… Ну, это лично мое мнение…
– Хм-м-м, но ваши разработки трудно назвать работой “во благо человечества”…
– Вы так считаете? – оживился доктор, – не соглашусь с вами. Я вывожу людей на новый уровень развития, который в итоге приведет нас к технологичному будущему. И возможно, к бессмертию… Разве люди не это искали со времен античности?
– О, да вы не только профи своего дела, но еще и фанатик своей работы!
– Это плохо?
– Это есть.
– Значит, вы противник развития?
– Ну почему же? Отнюдь. Просто считаю, что есть цели, средства для достижения которых, мягко говоря, неоправданны.
– Увы, вы не одиноки в своих суждениях. По работе мне часто приходится сталкиваться с подобными мнениями.
– И вас не убеждают ваши оппоненты? Не заставляют колебаться?
– Нет. Умных людей всегда и во все времена было меньше.
– Что ж, вам повезло. У вас есть планы, работа, финансирование… Иными словами все, что можно только пожелать…
– Не отрицаю.
– Тогда только один вопрос, – голос выдержал театральную паузу, – вы счастливы? Подумайте. Не торопитесь с ответом. Я подожду.
Док неторопливо встал, прошелся по комнате, остановился около камина. Присев на корточки, кочергой поворошил дрова, после чего встал и вернулся в кресло.
– Да. Я счастлив.
– Тогда я могу вас только поздравить.

На следующий день

– Пора подводить итоги, – голос вздохнул.
– Вы говорили, что до финала дойдут не все… И, может, кто-то умрет, – вмешался Максвелл.
– Ну да. А вас что-то не устраивает? – вкрадчиво спросил фантом. – Итак, вы пробыли здесь ровно неделю, за это время у вас была отличная возможность отдохнуть от суетных дел в миру и покопаться в себе. Поразмыслить над собственной жизнью, возможно, что-то пересмотреть в ней… Сегодня вы вернетесь обратно, но перед этим… Я озвучу победителей и проигравших… Ни для кого не секрет, что ваши испытания заключались в вашей убежденности. По тому, насколько вы поддались или не поддались сомнениям, я определил дошедших до финала…
– Не томите, – вздохнул Пип.
– Хорошо, – невидимка казался неправдоподобно покладистым в последний день. – Майор, архиепископ… и Док, примите мои поздравления, вы выиграли. Отстояли свое право жить так, как считаете нужным. Майор, вы отлично подбираете сотрудников…
– Спасибо, – улыбнулся Монтана и посмотрел на неподвижно замершего доктора.
– Бернадотте, Виктория, Граф, леди Хеллсинг, а также отец Андерсон… вы проиграли, но почему-то мне кажется, что ваш проигрыш равносилен выигрышу. И вы не будете жалеть, что сломались… А может, наоборот, нашли в себе силы переделать свою жизнь по-новому. Вот и все… Мне добавить больше нечего. Отныне каждый из вас будет жить так, как захочет. Некоторых я подтолкнул, некоторых, возможно, убедил в правильности их выбора, а кого-то… Как бы там ни было, вспоминайте эти дни, едва ли мы встретимся вновь…
– Лично я, – объявил Майор, – сделаю все, чтобы найти Вас.
– Что ж, попробуйте, – милостиво разрешил голос, – но вряд ли ваши попытки увенчаются успехом… Впрочем, кто ищет, тот всегда найдет.
– Это все, конечно, интересно, – вдруг произнесла Виктория, – а что с этого поимели вы?
– Я? Ничего, кроме удовольствия, моя дорогая Серас, – удивил присутствующих невидимка. – Нет, – поспешно добавил он, видимо заметив смущение полицейской, Пипа и леди Хеллсинг. Алукард остался спокоен. – Я не подсматривал, что вы! Я, как никто, уважаю право на уединение и на личную жизнь.
Бернадотте хохотнул и покрепче прижал к себе Викторию.
– Вы так и не сказали, зачем все это было, – негромко произнесла Интегра, ощущая, как кончики пальцев Носферату поглаживают ее ладонь.
– Граф вам скажет, если сочтет нужным, – загадочно пообещал голос.
Леди Хеллсинг посмотрела на вампира, тот неуловимо кивнул на ее невысказанный вопрос.
Максвелл подозрительно оглядел их, но, скривившись, промолчал. Архиепископ не спускал глаз с паладина, ловя те незаметные изменения, что произошли с ним, предчувствуя скорый и очень неприятный разговор по душам.
Майор, ожесточенно жестикулируя, что-то обсуждал с Доком и это “что-то” явно касалось поиска невидимого похитителя и деятельности Миллениума.
“Кажется, они хотят найти в лице фантома нового союзника. Этот энтузиазм не может не умилять”, – скептично подумал Пип, бросая прощальный взгляд на комнату, которую они с Серас окрестили “залом собраний непримиримых врагов”.
– Прощайте, леди и джентльмены, – провозгласил голос и, не дав никому что-либо прибавить к своей фразе, призвал дым. Который немедленно окутал всех собравшихся и переместил их ровно туда, откуда похитил всего неделю назад. Неделю, которая показалась вечностью… но не всем…

Эпилог

Интегра открыла глаза: она лежала в своей кровати, в своей спальне, одна…
– Алукард! – крикнула леди Хеллсинг. Она вдруг страшно испугалась, что все произошедшее лишь сон. Очень реалистичный, но все же…
– Интегра, – вампир появился и присел на ее кровать. – Все в порядке, – видимо, прочитав ее мысли, сказал он, – это было…
– Хорошо, – леди Хеллсинг выдохнула. – Где Бернадотте и Виктория?
– Гуляют, – усмехнулся Носферату.
– Скажи мне, – Интегра запустила руку в волосы, – у нас все в порядке? Особняк стоит? Документы еще не скрыли мой стол под стопкой бумаг? Организация…
– Ш-ш-ш-ш, – Граф закрыл ей рот ладонью и перетащил к себе на колени, – потом об этом.
– Все вернулись?
– Я думаю, да, – подтвердил Алукард, переплетя пальцы ее рук со своими.
– Ты скажешь мне, кто нас похитил?
– А ты уверена, что хочешь узнать ответ? – полюбопытствовал вампир.
Леди Хеллсинг задумалась на пару секунд:
– Да, – твердо произнесла она.
– И все же, боюсь, ты мне не поверишь… Это все же слишком невероятно, чтобы быть правдой, – поколебался Носферату.
– Но ведь он существует? – озадачилась Интегра.
– Да…
– Его можно найти?
– Не думаю, – задумчиво ответил Граф. – Обычно Он находит сам.
– Кто же он? – леди Хеллсинг начала терять терпение.
Алукард прокрутил в памяти всю прошедшую неделю, вспомнил свои разговоры с невидимым похитителем, оглянулся на пройденный им и Интегрой весь долгий путь от страха и пренебрежения до любви…
“Никогда не думал, что буду так радоваться проигрышу, – подумал он, – теперь все изменится. Ошибки были исправлены…”
– Мы все время ходили по краю… Всю неделю мы находились на грани… Нам дали второй шанс, понимаешь? Не знаю, чем мы это заслужили… Это и проклятие, и благословение в одно время… Но в нашем случае… Скорее второе, чем первое… – со смешком добавил он.
– Алукард, – предупреждающе начала леди Хеллсинг, – я не знаю, что с тобой сделаю, если ты сейчас же…
Вампир с интересом на нее посмотрел и спокойно продолжил:
– Сегодня мы проведем день, не выходя из дому, хорошо?
– Это что, шантаж? – прищурилась Интегра.
– А это уж как тебе будет угодно, – с насмешкой произнес Граф.
– Хорошо… договорились, – леди Хеллсинг посмотрела в окно, где солнечный диск медленно уходил за горизонт, окрашивая небо в удивительно красивый сиреневый цвет.
Завтра новый день… По-настоящему новый. Прошлая неделя как будто разделила жизнь на две части, до и после… Но это не пугало: ощущение нереальности сдалось под прикосновениями вампира, его дыханием и взглядом красных глаз…
– Голос перемен, – слова Носферату вдруг выдернули ее из своих мыслей и заставили переспросить:
– Что?
– Это был Голос перемен, – повторил Алукард, так же, не отрываясь от пейзажа за окном, – существующий с начала времен и вмешивающийся в жизнь людей по каким-то своим, неведомым мотивам… Терпящий неудачи и кромсающий судьбы… И иногда, после долгих попыток, оставляющий в покое… Его сопровождают перемены, даже если мы не замечаем их поначалу… У Него нет плоти… и нет дома… но есть сила и власть, данная неизвестно кем и неизвестно насколько… Я никогда с ним не встречался, но однажды наши пути косвенно пересеклись… Это было давно… Очень давно…
Солнце почти полностью скрылось, оставив после себя маленькое просветление в небе и розово-оранжевые полосы на небосклоне. На землю тихо опускалась ночь, с опьяняющим запахом трав, мягкостью воздуха и прохладой тьмы.
И в этой атмосфере гармонии и вечного порядка прозвучал тихий шепот Графа:
– Голос перемен…

The End.

6 комментариев “На грани глава 8-15”

  1. Поистине прекрасная работа! Я очень восхищена! Давно не встречала на столько интересных и задушевных фанфиков. Все прекрасно сочетается друг с другом! Очень порадовали. История очень хорошо продумана, буквально можно представить все разворачивающиеся события! В общем респект Автору)))

  2. Перечитываю уже 3 раз и наверное ещё перечитаю просто очень сильно понравилось

  3. Замечательный завёршённый фик)) Пойду искать другие творения автора ^^

  4. Слава богам! Это не стеб, не комедия и не кроссовер! Да ещё и стиль неплох.. Неужели я нашла фанфик по Хеллу, который мне нравится? Надеюсь продолжение будет на этом же уровне))

Leave a Reply to Alibi in Ashes Cancel reply

Your email address will not be published. Required fields are marked *